его глазу пыль или сигарету. Тем более – крутануть браслет несколько раз так, чтобы крылья его оказались с внутренней стороны предплечья, как и сам же браслет с бусинами у кисти, ближе к запястью и затих уже окончательно. Но и все же сделал это. Да еще и так исхитрился, чтобы они не закрывали собой «тату» – черную змею. Расположившуюся на как раз таки внешней стороне предплечья. С переходом-переползанием на кисть. И подползанием же к среднему пальцу. Похожую на ужа. Но только чуть больше и длиннее. И без отличительных знаков. Разве что с бусинами вместо его же полоски. Но и скорее просто черная змея. С какой-то кожистой и даже глянцевой подоплекой чешуек. Была бы она выполнена в цвете, как вполне себе есть и ее же живой оригинал, была бы не столько черной, сколько иссиня-черной. За счет имеющихся у нее же от природы голубых чешуек. С коричневыми пятнами в зоне носа и глаз. И окрашенной в красный цвет брюшной полостью. Но она, как и все же «тату» на нем, была выполнена в ч/б формате и на бледной же коже – пряча все свои цвета в себе. Покрывая и скрывая, накрывая синий, как и красный цвет, собой же. Причем как свой, так и хозяина. И собой же, как «кожа к коже» и на коже поверх. И только когда убедился в успехе сего действа – поднял руку сверху на руль, перед этим вернув никотиновую трубочку обратно в рот, глубоко ей затянувшись.
Последним же пунктом, не по значению, а по значимости, нет, порядку, конечно, осмотрел скрепленные степлером в левом верхнем углу, порезанные надвое слегка мятые и надорванные кое-где по краям белые листы. С черным мелким печатным текстом на них. Что так и продолжали лежать на сером кожаном чехле руля, фиксированные и придерживаемые, как и он же сам до и после, его же правой кистью снизу.
– Сойдет… А мятыми от скручивания в тубус, только лишь для удобства их ношения с собой, и рваными от того же самого ношения их, чтобы только ничего не мешало и не увеличивало их в размере и объеме, без файла и обложки, они были и до этого. Не сожжены же пеплом в строках и межстрочии – и ладно. Не дочитал же еще! А это – самое главное…
И важное же. Судя еще и по тому же его все еще хмурому и сосредоточенному лицу грушевидной, в противовес же треугольной, что по вертикали и слегка вытянута, формы. Со сведенными на узком и низком лбу, и сосредоточенными у переносицы курносого носа, широкими черными бровями. Как и по сощуренным и все еще что-то ищущим по тексту янтарным глазам. С вкраплениями теплого светло-желтого и такого же темно-коричневого цвета, превращающими их на свету как сейчас в светло-желто-коричневые. Под мелкими и изредка трепещущими короткими черными ресницами. И по самому же их взгляду, бегающему от текста к дороге и обратно, дольше же задерживаясь на первом. Как и его же левая рука, временами продолжающая бегать и сбегать, но уже и от руля к голове и обратно. Лишь на мгновение поднимаясь к рыжим коротко стриженным на висках при довольно длинной челке и таком же затылке волосам. Только отдаленно напоминающим стрижку «Андеркат». Ведь вечно находились в творческом беспорядке на голове и без пробора. Чтобы вновь отбросить мешающиеся
