Название:
Автор:
Жанр:
Серия:
Издательство:
вспомнивши и Сабакины слова, склонился к милосердию – дочь свою простить и Сальникова назвать зятем. Приехавши домой, сказал о том своей боярыне, которая также, хотя и очень была сердита, но гнев свой умягчила, ибо матери детей, особливо девушек, любят горячее, нежели отцы; усердно желала тот же день дочку свою видеть и помириться; с согласия мужнина, сыскавши чрез малого Сальникову квартиру, послала его проведать о здоровье. Аграфенушка, увидевши от батюшки посланца, тотчас легла под одеяло и стала жестоко охать, а Сальников, сидя над нею, воет, как по мертвой. Слуга, увидя их в таком состоянии, испугался, а Сальников, вставая со стула, говорил: «Вот, братец, видишь ли, как сильна родительская немилость и гнев: она бы, может, давно Богу душу отдала, но земля не принимает; донеси батюшке и матушке, хотя бы в последний раз сделали милость – простили и прислали родительское благословение! С чем ей на тот свет появиться, а здесь так долго понапрасну мучиться?» Малый, пришедши домой, рассказал видимую им над боярышнею жалость. Госпожа, первая вскоча со стула, закричала на мужа: «Вот ты, старый негодяй, что наделал со своим проклятием! Слышишь ли, что потеряли свое милое дитятко? Долго ли уморить младенца? Она, я чаю, голубушка моя, со страсти пропала!.. Эй! мама, поди сюда. Взявши образ со стены окладеный с низаною ризою, беги скорее к ним и, вместо нас, скажи мир и благословение навеки; а ты, Софрошка, запряги поскорее карету и проводи ее! Вот им, беднякам, от меня тысяча рублей на овощи!» Мамка, тотчас помолясь Богу, поехала. Вошедши в горницу, сказала, что родители их прощают и разрешают. Аграфенушка при холуе будто насилу встала с постели и, перекрестившись, сказала: «Слава Богу! Теперь хотя умереть, так готова!» Мамка, посидевши немного, что при малом разговаривать опасно, поехала домой, а приехавши, сказала, что она боярышню застала при последнем издыхании, «а как услышала от нас прощение, то как рукою сняло: вставши, моя матушка, немножко со мной и попромолвила, и благодарность вам от горячности сердца засвидетельствовать приказала (чего и не бывало)!» Боярыня, будучи в превеликом жару, запыхаясь, улыбаючи, говорила: «Вот ты, старый телелюй,[55] заслуженный и умный называешься человек, – это совсем неправда, – ваших таких умных сто голов не могут в год того сделать, что женская, как моя, в одну минуту сработала! Конечно, ты бы уморил Грушу-то, ежели бы не я помогла». – «Правда, так, – сказал боярин, – хороша дочь, если мать любит, – овсяная каша сама себя хвалит». – «Пожалуй, помолчи и не говори теперь ничего! – кричала боярыня, ходя туда и сюда по покою. – Мама, пожалуй ко мне! Здесь тебе делать нечего, поди к Груше и ночуй там! И легче ль ей будет, завтра поутру скажи; примечай же и того, горячо ли любит ее муж и ходит ли за нею, как надобно!» Филат чему и рад – мать умирает, а он блины утирает; равно и сия лукавая баба, пришедши в горницу к молодым, все рассказала, а они покатывались со смеху, что стариков со всех сторон мертвою рукою обводят. Поутру очень рано пришла мамка домой, а боярыня уже в спальном шугае дожидалась. «Что, мамка? Есть ли легче бедной моей Груше? И что она делает?» Мамка, будто с попыхов, прибежавши,
Тетелюй – рохля, разиня, нерасторопный, глуповатый.
