воду,И на пол течёт, как воде и велел Архимед…
А старцы замешкались: трудно им стало по ходу,
Их плоть не восстанет купаниям тайным в ответ.
Они умирают – их похоть, увы, опоздала;
Старейшины рода и града усталые львы
Нисходят навеки с привольных страстей пьедестала…
И некому трогать Сюзанну и мучить, увы.
Безгрешность железна, стыдливость её неустанна,
Но старцев-то нету – кому ж это всё испытать?
Ни старца, ни мужа, ни мальчика… Плачет Сюзанна
И прячет от зеркала в мыле бессмысленном стать.
Мой брат погиб в Афганистане…
Мой брат погиб в Афганистане…
Где он и не был никогда.
С аванса в водочном дурмане
Он вновь и вновь летал туда
На оглушительной вертушке,
Сжимая жаркий автомат,
И спирту был из мятой кружки,
Из алюминиевой, рад.
Мой брат погиб в Афганистане…
В жару и гибельный мороз
Он явь в отчаянном обмане
Сшивал струями мутных слёз
И врал о небе Кандагара
И тайной миссии своей,
О вкусе горького угара
На веках раненых друзей.
От света выцветшею бровью
Он боль к закату прижимал
И рисовал текущей кровью
На горизонте контур скал.
Мой брат погиб в Афганистане…
Я не сумел его спасти —
Ни на такси к жене Татьяне
Кривого насмерть увезти,
Ни в Пасху на богослуженье,
Ни в воскресенья летний лес,
Какое, на фиг, тут спасенье,
Ведь он в такую даль залез!
Сквозит по дому…
Сквозит по дому дмухановский
И шепчет в правое плечо
По-русски, польски и литовски:
«Ничё-ничё, ничё-ничё…»
А мы себе простого просим —
Жилья, одежды и еды,
И чтоб зима сменила осень
Огнём небесной череды,
И чтобы мама не болела,
И чтобы папа – в Небесах…
А то на что дано нам тело,
Душе внушающее страх?
И вся затея, вся природа?
Зачем так трудно сведены
Частицы в атом водорода,
Часы в годину старины?
Что станет ужасу затвором
И смыслу нижнею плитой,
Когда не Бог за разговором
И не твердыня под пятой?
Шестидесятые
Девчонок выносят со сцены,
А Леннон поёт и поёт.
На сцене же обыкновенный
В утробе столетия год,
Какой-нибудь, скажем, четвёртый,
Лет двадцать, как нету войны,
И воздух, зловонием спёртый,
Снесло в океан тишины.
Девчонок выносят со сцены,
И падают туфельки с ног
Мадрида, Парижа и Вены
В кочующий Лондонский смог,
Орут
