был маленький. Родители на лето отправляли нас, детей, в деревню. На природу, на свежий воздух. Наесться досыта овощей и фруктов. Набраться витаминчиков, как ласково называли это они.
Но самое главное, скажу по секрету, все мои друзья приезжали за тем, чтобы дни напролёт бегать, играть, лазить по огородам, с утра до вечера пропадать на озере и общаться с друзьями.
И, наконец, послушать сказки доброго деда Андрея.
Вечерами, на закате, мы приходили к его дому, рассаживались на большом дворе: кто на завалинке, кто на дровах, а кто на добротно сколоченных лавках. Кому не обязательно было смотреть на деда Андрея, когда он рассказывал, ложились прямо на траву. Они просто закрывали глаза и отправлялись в путешествие в ту историю, которой дед с нами делился.
У деда Андрея был с нами договор: за вечер он рассказывал только одну сказку или историю.
Многие из вас уже знают эти сказки по другим книгам. Но они для маленьких и совсем маленьких.
Как-то раз, когда мы уже немного подросли, он предупредил нас, что расскажет очень длинную сказку – на эту сказку не хватит одного вечера, даже двух или трёх, а понадобится много-много дней – ведь дед рассказывал неторопливо и любил завернуть сюжет так, что даже самые мелкие подробности были просто необходимы и их приходилось вспоминать.
Не все дети могли услышать историю целиком, многие приезжали на выходные, кто-то всего на неделю, кто на месяц, но были и те, кто приезжал на все летние каникулы. Спустя время именно их и просили дорассказать ту или иную сказку.
Уже став взрослым, я вспомнил и решил записать те истории, чтобы их могли прочесть все, кто в детстве не успел дослушать.
А также чтобы с ними могли познакомиться ребята, которые любят читать о приключениях своих сверстников.
История эта началась в одном старом районе большого города. В этом районе на каждом шагу встречались небольшие парки и скверы. Все дворы двух- и трёхэтажных домиков заросли высокими деревьями. Можно было даже подумать, что дома строили прямо в лесу.
В одном из них и жил мальчик девяти лет по имени Гоша. Между собой друзья звали его по-взрослому: Гошан или Гошка.
Все также знали его папу, папу Лёшу, которого с детства и до сих пор папины друзья между собой называли Мякишем, словно он был хлебный шарик или пластилин. А всё потому, что он добрый и отзывчивый.
Папа у Гошана занимался компьютерами. Можно сказать, был программистом. То есть он хоть и не занимался компьютерами специально, но хорошо в них понимал и мог установить любые игры и программы. А где он их брал, то ли в глубине компьютера, то ли ещё где, никто сказать не мог. Но точно не покупал. Скорее всего, изобретал сам.
Он включал компьютер, который светился, как новогодняя ёлка, пробегал по клавишам, издавал какие-то странные и непонятные звуки, а потом вскакивал так резко, что головой мог сбить настольную лампу, пробегал радостно по комнате и останавливался. Просто замирал с вытаращенными глазами, а волосы его торчали в разные стороны.
Потом, опомнившись, он замечал: «Батюшки мои, на ноге нет тапочки!»
Он удивлённо разглядывал ноги: босую и обутую. И задавал себе вопрос: «Куда же делась тапка?»
Затем чесал шевелюру и делал это так увлечённо, что раздавался звук, словно где-то скребут кошки. Потом папа Мякиш шевелил пальцами на ноге, будто играл на рояле. Так пошевелит и этак пошевелит.
После этого шевеления носок не выдерживал, большой палец проделывал дырку и свободолюбиво вырывался наружу.
Гошан и двое его друзей, сидя рядком на диване, дружно смеялись над Гошкиным папой. Он на них не обижался, а только дразнил их:
– Что, мелюзга? – и забавно качал головой.
Тогда дети дружно тыкали указательными пальцами туда, где осталась тапка.
Папа, выпрыгнув из-за стола, не заметил, как от такого резкого движения нога дёрнулась, тапка «выстрелила», как из пушки, и улетела далеко от того места, где сидел папа Мякиш, чем он насмешил ребят и самого себя в том числе.
Посмеявшись, все вместе садились пить чай. За разговором папа Мякиш обещал детям изобрести для них лучшую игру всех времён и народов.
– Вы только не торопите меня! Дайте немного времени, – он открывал рот, чтобы сказать ещё что-то, но вдруг замирал от внезапной мысли и закрывал глаза от удовольствия. В этой позе, с открытым ртом и закрытыми глазами, он застывал, словно увидел чудо. В такие моменты на папу Лёшу было приятно смотреть. Он был великолепен, как изобретатель. От прилива вдохновения он попросту забывал, что хотел сказать.
А потом, громко вздохнув и очнувшись, словно ото сна, продолжал, как ни в чём не бывало:
– Я,
