по пути.
– Нет, извини. Мне надо…
– Хорошо, – быстро перебила его Эля. – Как знаешь.
Митя взглянул на Элю. Он обещал бате. Он обещал, и он обещание свое сдержит. Просто батя не понимает, как это трудно. Когда смотришь на эти нежные губы, на золотые прядки волос, выбивающиеся из небрежно схваченного сзади хвоста, на чистую гладкую кожу, ровные дуги каштановых бровей, то забываешь все обещания, данные бате. А уж если не успеешь отвести взгляд и попадешь в плен Элькиных глаз – светящихся, влекущих, таких доброжелательных, таких прекрасных…
– Мить, Мить… – подхватила под руку мальчика Тося, давно наблюдавшая за их разговором. – А вот у меня тут геометрия не получается. Нарисовать не могу такую штучку… Забыла, как называется… Парабеллум или как его… – Тося хихикнула и заправила за уши зеленые и антрацитово-черные прядки волос, неровно остриженные по последней моде. – Ты мне обещал помочь…
– Я? – удивился Митя, пытаясь снять Тосину руку. Она хорошая девочка, конечно, и помогать людям нужно, но зачем так хватать его за руки?
Эля уже этого не слышала, она быстро ушла прочь, как только подошла Тося. Неприятная, разболтанная девчонка, то на одного виснет, то на другого. Вчера Эля видела, как та взобралась верхом на Киселя и так ездила по этажу. Юбка вся задралась, мальчики смеются, она довольна, привлекла всеобщее внимание, Кисель весь красный, вспотел от волнения, она его ногами понукает… Митя этого не видел, наверно, а если и видел, он как-то по-своему все понимает.
Может, и зря они это затеяли с фестивалем? Номер, конечно, можно и без виолончели показать, но ей без Мити ехать неинтересно. Ну, получит она еще одну грамоту, займет какое-то место, скорее всего первое. Она уже привыкла к этому. Ее необычный тембр всегда выгодно звучит даже рядом со взрослыми голосами. Все равно для нее вокал – не главное. Она будет делать в жизни что-то другое, она точно знает. Что-то более реальное. Что-то, от чего будет польза. Ведь наверняка не случайно ее отец ушел из театра, где у него открывались такие перспективы. Его считали одним из лучших молодых баритонов России. А он ушел и не жалеет нисколько, это скрыть невозможно, особенно в их семье. Значит, все правильно сделал.
Да и не в отце дело. Петь – хорошо, приятно. Но ей хочется еще чего-то. Пока не очень понятно – чего именно. С родителями она из принципа работать вместе не станет. Может быть, будет заниматься наукой. Прикладной какой-нибудь. Нанотехнологиями, к примеру. Транспортом лекарств, чем-то на стыке биологии, физики, медицины… А может быть, она станет прокурором, закончит юридический. Или дипломатом. Не женой дипломата, а дипломатом. Никому так не удается гасить конфликты, мирить друзей, находить компромиссы. Ей часто говорят друзья: «Тебе бы дипломатом быть…»
А заботиться о том, не болит ли с утра горло, не отек ли нос от жары, нет ли аллергии, бояться пить холодное, промочить ноги, всегда заматываться шарфами, не плавать в ледяном озере, прятаться под зонтиками от малейшего дождя – нет, это не по ней. Она и так здорова, но пение диктует совсем иной режим, ей это не подходит. Так, для себя, для удовольствия разве что… Особенно ей нравится
