«Доброй ночи!» от Фила, которому давно было пора скрыться в своей норе.
На площадке второго этажа Полководец замер, озираясь по сторонам, ища нужную дверь. Не было у него никакого волшебного зрения. «Иди, ломись в пропахшую дешёвым пивом и дешевыми песнями 3А», – злорадно подумала она.
– Налево, – бросила она, обходя нового соседа. – Давайте ключ.
– Я могу и сам, – спокойный, не терпящий возражений ответ. Чемодан беззвучно опустился на пол.
– Конечно, – ровно, равнодушно. Никак.
Но рука все же подняла керосинку выше, освещая темную дверь с крошечной черной отметиной. Сдержанный кивок вместо благодарности, ключ со скрежетом вошел в скважину. С первого раза. Беспрекословно провернулся, словно ждал и был рад подчиниться. Предатель. Дверь распахнулась, открывая еще один слой темноты. Человек-с-именем-которое-ее-уже-начинало-бесить великодушно провел рукой, снисходительно позволил ей пройти первой.
Последний раз она была здесь больше полугода назад. Помнила, как небрежно бросила полупустую бутылку с янтарной жидкостью на пол, и тот отозвался гулким эхом. Резкий звук еще долго бродил по комнатам в поисках места, где можно было бы уснуть. Но раз ей было не до сна, так пусть не спит и он. Помнила, как устало сползла по голой стене, вытянув ноги на пыльных досках, как зарылась руками в волосы, сжав непослушные пряди. Хотелось вырвать их с корнем, разбросать вокруг, а потом найти такую силу, чтобы пробить ребра и вытащить заодно и сердце. До кучи. Для симметрии. Для того, чтобы все это просто закончилось.
Уже давно эти безликие комнаты не видели ничего хорошего, потому что дверь в 4В открывалась только тогда, когда было плохо. И больно. Или совсем никак. Когда хотелось спрятаться от собственной квартиры, потому что показывать родным стенам себя такую было стыдно.
Входить сюда с кем-то было непривычно, но любопытно – увидит ли другой то, что видела здесь она? Почувствует ли горечь, которой пропитался каждый дюйм старого паркета? Вряд ли, ведь для него это место было новым, пустым в том абсолютном смысле, который несет нечто иное. Для Человека с именем это могло стать новым началом, надеждой, да чем угодно, потому что он сам решал, чем наполнить пространство. И она завидовала. Потому что это место не было для него конечной станцией. Для него это место было отправной точкой.
– На самом деле все просто, – она стряхнула с себя оболочку воспоминаний, и та пеплом закружилась у ног. – Со светом было бы куда проще, но, как вы поняли, сейчас его нет. Две недели назад на подстанции что-то случилось, и с тех пор они приводят сеть в порядок.
Безуспешно.
Поставив керосинку на затянутую в пожелтевшую простынь тумбочку – единственный предмет мебели, она огляделась.
– Я открою вентили, но вам придется посветить мне.
– Думаю, это может подождать и до утра. – Под потолком разнесся все такой же раздражающе ровный голос.
Полководец стоял каменной статуей посреди пустой квартиры и даже не
