«Заявление».
– Все, Сима, все заявления примем завтра. Сегодня – спать, – Зайцев поднялся. Стул под ним крякнул. – Что-то примяли меня эти сутки малость. Ничего уже не соображаю.
– Это мое заявление.
– Чего? – Зайцев напряг глаза: «…по собственному желанию». Снова глянул на Серафимова.
– Шутишь?
В полном соответствии с фамилией во внешности Серафимова было что-то пасхальное. Голубые глаза и нежный румянец, впрочем, обманывали. В бригаду Серафимов перевелся лет пять назад, в Ленинграде тогда еще на темных улицах звучали выстрелы, бандиты куражились вовсю. Сиживал Серафимов и в засадах, и под пули бандитские ходил.
Зайцев прочел заявление. Бросил листок на стол.
– Ты, Сима, видно, переутомился немного. Бывает. Нечего тут заявления строчить сразу. На, забери. Отоспись иди. Я этого не видел.
Но Серафимов схватил его за рукав:
– Я серьезно, Вася.
Зайцеву не было и тридцати. Как почти всем в угрозыске. Но в таком случае именно что год-два решали больше, чем для иных десять лет. Зайцев был «тем самым» следователем Василием Зайцевым. Товарищем Зайцевым. И только для своей родной второй бригады оставался Васей.
– Сима, у нас людей не хватает. Мартышка с ночной засады на вызовы катается, Крачкин фотографирует вместо того, чтобы соседей опрашивать, а ты – увольняться?
Взгляд Серафимова удивил его.
– Я серьезно, – тихо повторил тот.
Зайцев посмотрел: да, похоже.
– Сядь-ка, Сима. Сядь.
Зайцев закрыл дверь кабинета, отрубив сизое щупальце табачного дыма, клубившееся из коридора.
Серафимов опустился на диван из чертовой кожи. Зайцев сел на подоконник. Окно было нараспашку. Слышался тихий ровный плеск волн о гранитный парапет. С Фонтанки тянуло одновременно гнилью и свежестью.
– Вася, не трать время. Дело решенное, – тоскливо проговорил Серафимов.
Под тощим пиджачком у него на боку топорщился пистолет. На Серафимове с его кудрями, глазами, щечками пистолет казался детской игрушкой.
– Решенное так решенное, не спорю, ты большой мальчик. Я просто любопытствую. Ну а куда ты собрался? В трамвайный парк? В конторщики?
– Можно подумать, я сам хочу.
– А, стало быть, у тебя девушка завелась и за бухгалтера замуж хочет? Чтобы без ночных дежурств и уголовного элемента?
Серафимов встал. Подошел поближе к окну. Показал глазами на закрытую дверь. Зайцев понял знак, спрыгнул с подоконника, прикрыл раму. Только тогда Серафимов тихо пояснил:
– Чистить меня собрались.
– Ха! – удивился Зайцев. – И что эта комиссия из биографии твоей вычистит? Что в засадах ты раненный? Что товарища своего Говорушкина из-под пуль бандитских, рискуя жизнью своей, выносил? Что ночи не спал? Биография
