ветер, шепнувший рассвету,Что день уже начат, а вечер – не дышит.
Трава расступилась, и поступью легкой
Явился ребенок – он слеп от рожденья,
Но многое видит, врываясь в глазницы,
Ему говорили об этом деревья.
Вечернего грома печальные песни
Звучали и таяли в глади озерной —
Над ней поднималось великое солнце.
И боги смеялись, и демоны пели,
А люди стояли и молча смотрели
На кубок из темного дивного камня,
В котором родился последний ребенок.
Несносный дождь!
Тоска, тоска…
Я тоже каплями стекал
И тоже был, как сено,
Скошен…
Я возьму твою руку
В свою ладонь.
Я умею любить разлуку,
Ревность и боль.
Я введу тебя, золотую,
В теплый свет
(Я опять по ночам колдую,
Завернувшись в плед).
Я умею вставать в рассвете
В полный рост,
Целовать свежескошенный ветер
Твоих волос…
Поставьте свечи, распустите волосы,
Снимите лишнюю, ненужную одежду…
Девушки, милые, зовите любимых голосом,
Возвещающим вашу любовь и надежду.
Зовите их с нежностью,
Обвейте им шею руками своими тонкими,
Вплетите цветы им в волосы
И зовите, зовите голосом…
Ступай – ты свободен!..
(Ты больше не нужен).
В одном мы сходимся —
Мы очень не похожи!
Так был Художник?..
Кто-то точно был!..
Был самый неудачный день в моем окне.
Она заметила, что стены в паутине,
Что бьется насекомое в вине
И пол к утру, как мраморный, остынет.
А я в тот вечер чем-то заболел.
Имя Бога
– стон, вырванный из охрипшего горла.
Имя Бога
– вздох с оснеженных губ мертвеца.
Имя Бога
– камня стук, с остервенением сколотого.
Или, скорее
– имя любимого отца…
Место любви
– это иней с ее ресниц,
Имя любви
– это цветок с ее губ,
Звук шагов
– это шорохи ветра в струящейся листве…
И звук шагов, и имя ее
– это девушка, которую встречают
восхищенными взглядами.
Я ли не говорил Вам о любви,
Я ли не прял паутину слов,
Заманивая Вас в сети свои?..
И что же – весь мой улов
Вы не хотите отдать мне
И прячете руки, отводите глаза,
И как будто не помните
Все то, что я Вам сказал?..
Уезжая, он что-то увез…
Искали деревья, мягко
шелестя
