на положениях двустороннего союзнического договора 1921 г., согласно которым «Польша была первым государством, признавшим принадлежность Бессарабии к Румынии,[91] а Румыния – присоединение Восточной Галиции к Польше».[92] Однако основным его принципом был отказ от сотрудничества с Москвой без согласования со второй стороной этого договора.
Так как у Румынии до 1934 г. не было дипломатических отношений с Советским Союзом, то именно Варшава в этот период была главным источником алармистских сведений о маневрах советской дипломатии, настроениях коммунистического руководства и военном строительстве в СССР, а также площадкой для переговоров (безрезультатная советско-румынская конференция сентября – октября 1921 г.), что вполне устраивало польских политиков и льстило их самолюбию. Кроме того, именно в Варшаве до 1929 г. находилась резиденция румынского посла, отвечавшего за связи с Латвией, Литвой и Эстонией.
Мотором укрепления румынско-латвийских связей на антисоветской основе стал новый посол Румынии в Риге, будущий глава внешнеполитического ведомства фашистского правительства «Железной гвардии» (сентябрь – декабрь 1940 г.) принц Михаил Стурдза, занимавший этот пост с 1929 по 1935 г. В Риге при французском и польском посредничестве, больше походившем на строгий и ревностный надзор, проводились встречи М. Стурдзы с советской делегацией во главе с Борисом Стомоняковым, на которых в 1931–1932 гг. предпринимались попытки заключить договор о ненападении. Однако из-за не потерявшего принципиальности и актуальности для Москвы мирного разрешения вопроса об оккупации и аннексии Бессарабии[93] переговоры румынской стороной были прерваны.
Ситуация изменилась только с назначением на пост министра иностранных дел Румынии Николае Титулеску в октябре 1932 г., у которого не сложились доверительные политические и личные отношения с главой польского МИД Юзефом Беком. За разногласиями последовала определенная эмансипация Бухареста от польской опеки, позволившая Румынии нормализовать контакты с Литвой и установить дипломатические отношения с Советским Союзом в июне 1934 г., несмотря на сохранение противоположных позиций по «Бессарабскому вопросу».[94]
При этом посол Стурдза, будучи политиком откровенно фашистских и антисемитских взглядов, возлагал большие надежды на укрепление личной власти премьер-министра Латвии К. Улманиса, с которым у него сложились дружеские отношения. Он горячо приветствовал государственный переворот 15 мая 1934 г., всячески восхваляя режим Улманиса в своих депешах в Бухарест.
Общие и особенные тенденции в фашизации стран Центрально-Восточной Европы, включая Прибалтику, рассматривает канадский украинский историк Иван-Павел Химка, отметивший следующие важные нюансы: «Обращение к опыту Румынии позволяет задуматься и о том, являлись ли черты восточно-центральноевропейского фашизма специфическими именно для этого региона? Можно выделить три
У этого утверждения есть некоторые формальные основания, так как подписанный 28 октября 1920 г. в Париже «Бессарабский протокол» (Румыния, Франция, Италия, Великобритания и Япония), «узаконивающий» аннексию Молдавии, был ратифицирован Францией только в 1924 г., но так и не вступил в силу из-за самоустранения от этого вопроса Японии.
