впереди, по дороге шла молодая женщина в длинной юбке, с ребенком на руках.
Внезапно из переулка грохоча, вынеслась бричка. Возчик, откинувшись назад, натягивал вожжи, но лошадь, как видно, понесла и не подчинялась. Женщина, прижав к себе малышку, застыла на месте, а Колька, метнувшись вперед, оказался у морды жеребца, повиснув на удилах. Тот прянул в сторону, протащил его десяток метров и остановился, запалено поводя боками.
От ближайшей из казарм тут же набежали люди, женщина с ребенком оказались целы. Колька, отойдя от лошади, отряхивался от пыли.
– Ну, ты хлопец, молодца! – хлопнул его по плечу один из мужиков в тельняшке. – Не забоялся.
– Другие в свою очередь костерили возчика, тот виновато оправдывался.
– Спасибо тебе, – подошла к Кольке женщина. – Он мог нас с дочкой растоптать.
– Да ладно, – махнул рукой и направился дальше.
Отойдя метров двадцать обнаружил, что подмышкой лопнула рубаха.
Чертыхнувшись, решил для ремонта зайти к бабушке, проживавшей черед три казармы. Там раньше жила и их семья, пока отцу не выделили участок для строительства дома. Звали ее Полиной Матвеевной, фамилия Литвинова, по местному – Литвинихой.
Была рослой, крепкой и самостоятельной. Когда зять с Варварой построились на выселках, жить к ним не пошла. Как и к другой дочери – Матрене. Та тоже была семейной и проживала на той же улице, что и Ковалевы.
После смерти мужа, работавшего проводником на железной дороге, дочерей поднимала одна. Во времена НЭПа* открыла в поселке съестную лавку, где успешно торговала. Не бедствовала и сейчас.
Поскольку необычно вкусно готовила, у нее заказывали обеды на дом завшахтой, городской прокурор и начальник милиции, а жители окрестных поселков приглашали в качестве стряпухи на свадьбы и похороны. Кроме того была хорошей швеей и имела в многочисленную клиентуру. А еще Литвиниха отличалась мужской силой. Два года назад, местный участковый по фамилии Кальчун, большой матерщинник и грубиян, нецензурно обозвал ее в магазинной очереди. В ответ получил кулаком в ухо, отливали водой.
Дойдя до нужной казармы, Колька свернул во двор, миновав три жилых секции, поднялся на высокое крыльцо четвертой. Потянув на себя глухую дверь, оказался в коридоре, куда выходили еще три. Постучав в крайнюю, вошел.
– Николка! – радостно встретила внука хозяйка, расцеловав в щеки. – Никак решил навестить старуху? Милости прошу.
Сняв у порога ботинки, вслед за Литвинихой, прошел в жилую комнату. Она была просторной, чисто побеленной, с занавеской и цветущей геранью на окне. В «красном углу» висела икона, под ней стояла швейная машина «Зингер».
У боковой стены пышная кровать с пирамидой подушек, рядом комод, в простенке шифоньер. Посередине круглый стол, накрытый скатертью и несколько венских стульев. Присели.
– Ну, что там у вас дома нового? – принялась расспрашивать
