сознания, но ничего не успела сделать. Ибо в следующий миг разум захлестнули не принадлежащие мне воспоминания: вот я стою на огромной арене, вот к моим ногам склоняются знатные вельможи, вот на голову с трепетом водружается роскошная корона – извечный символ неограниченной власти.
Не знаю, как долго продолжались эти видения, но к тому моменту, когда в комнате, наконец, вновь повеяло ветром, я была до предела измучена. Незнакомые чужие эмоции терзали душу подобно голодным шакалам – никогда еще я не испытывала столь противоречивых желаний, но несмотря на робкий голос рассудка, пытающийся прорваться сквозь толщу навязанных мне чувств, никак не могла справиться с ними.
И только когда сияющая картинка, изображающая меня, гордо восседающую на троне, прощально сверкнула, растворяясь в легкой дымке, я сбросила со смятенного сознания лживую пелену и приготовилась бежать. Уже не осталось никаких сомнений, что происходящее со мной в этой комнате является результатом присутствия рядом невидимых взору, но ярко запечатлевшихся в памяти уродливых демонов искушений, которые, очевидно, избрали меня своей очередной жертвой. И, может быть, у меня бы и получилось сбежать, не брось я один-единственный взгляд туда, где в мутных очертаниях проступал новый образ.
На сей раз мой силуэт не был окружен подобострастными слугами и не был закутан в парчу и золото. Одинокую фигурку обвивала полупрозрачная ткань наподобие той, в каких ходили встреченные мною служанки, призванные ублажать своего господина. Кожа призывно светилась под тонким полотном, алый румянец невинно пламенел на высоких скулах, нежные губы чуть подрагивали. Она – то есть – я олицетворяла собой искушение. По-крайней мере, именно так я и представляла себе восточных наложниц, когда читала о них в книгах.
Девушка чувственно потянулась, отчего платье натянулось, соблазнительно обрисовав плавные изгибы стройного тела, и ненароком наклонилась, позволяя материи легко соскользнуть с тонкого плечика, обнажая матовую кожу. И не думая возвращать ткань на место, мое отражение замерло в томном предвкушении – сложно ожидая кого-то. При виде этой картины по моей собственной коже пробежала легкая дрожь – нет, не страха, и не изумления, а незнакомого прежде ощущения сладкого предчувствия, которое отозвалось неожиданно приятной тянущей болью во всех моих членах.
В этот момент позади девушки внезапно затрепетали свечи, на мгновение смазывая отражение, а в тот миг, когда пламя вновь озарило ровным светом зеркальную гладь, у задней стены уже стоял знакомый пугающий силуэт.
От вида высокой широкоплечей фигуры, облаченной во все черное, я буквально приросла к полу, в глубине души обмирая от одной только мысли, что именно мне предстоит увидеть. И почувствовать.
Но самым пугающим в этот момент было то, что какая-то
