ее нормальное состояние, главная радость жизни и любимый вид спорта. Она спорила со всеми, особенно с ним.
– Не смей неуважительно говорить о покойной!
– Я не говорил о ней неуважительно, я только сказал, что бабушка все время говорила на идише…
– Она и русский прекрасно знала. А какая тебе теперь от этого польза? Тебе следовало бы ходить на занятия по естественным наукам… по экономике… вот что сейчас нужно мужчинам в этой стране.
Мать хотела, чтобы Берни стал врачом, как его отец, или, на худой конец, юристом. Но перспектива пойти по стопам отца Берни никогда не привлекала, даже в детстве. Он восхищался отцом, но сам ни за что бы не хотел стать врачом. Несмотря на мечты матери, он хотел заниматься чем-нибудь другим.
– Зачем тебе русский? Кто говорит на русском, кроме коммунистов?
Шейла Борден, вот кто! Берни с досадой посмотрел на мать. Она была привлекательной в молодости, да и сейчас осталась такой, он никогда не стеснялся ни ее внешности, ни внешности отца, раз уж на то пошло. Его отец был высоким, худощавым, с седыми волосами и темными глазами, в которых часто застывало отсутствующее выражение. Он любил свою работу и все время думал только о пациентах, но Берни знал, что, если понадобится, отец всегда ему поможет. А мать много лет осветляла волосы – оттенок назывался «Осеннее солнце» и очень шел ей. У нее по-прежнему была хорошая фигура. Берни унаследовал от нее зеленые глаза. Никто этого толком не замечал, но она всегда носила дорогую одежду. Ее темно-синие и черные платья стоили в «Сакс» или «Лорд энд Тейлор» кучу денег, но для Берни она выглядела просто матерью.
– Зачем эта девушка вообще учит русский? Где живут ее родители?
– В Коннектикуте.
– Где конкретно в Коннектикуте?
Берни подмывало спросить, уж не собирается ли она нанести им визит.
– В Хартфорде. Какая разница?
– Берни, не груби.
Мать держалась чопорно. Он свернул салфетку и отодвинулся от стола вместе со стулом. От обедов с матерью у него вечно начинал болеть желудок.
– Куда ты собрался? Тебя никто не отпускал.
Можно подумать, ему все еще пять лет! Иногда Берни очень не хотелось приходить домой, а потом он чувствовал себя виноватым за то, что не хотелось. А потом злился на мать за то, что она вызывает у него чувство вины за то, что ему не хочется домой.
– До отъезда мне еще нужно позаниматься.
– Слава богу, ты больше не играешь в футбол!
Вечно мать говорила что-нибудь такое, что вызывало у него желание взбунтоваться. Ему хотелось повернуться и заявить, что он вернулся в команду или что он вместе с Шейлой занимается балетом, только чтобы ее немного встряхнуть.
– Мама, я не говорил, что это окончательное решение.
Рут Файн пристально посмотрела на сына:
– Поговори об этом
