лаке, – решил Илья. У него давно хранилось белое перо страуса, и он придумал, как его использовать.
Он часто рассказывал дочке про другие города и страны, в которые летал, а также про облака, какие они бывают и что рассказывают о погоде. Гуляя с папой, девчушка отгадывала названия облаков, любовалась ими.
– Самые красивые – кучевые облака. Они такие пушистые, белые. Видишь, папа, вон то облако похоже на большого горбатого верблюда. А это как ковёр-самолёт, а на нём старик Хоттабыч из сказки.
Ещё она знала перистые и облака, напоминающие морские волны. Их сложное название «Кельвина – Гельмгольца» она никак не могла запомнить.
Во время рейсов Илья и раньше никогда ничего не ел. Он стал привозить коробочку с обедом лётчика дочери.
– Это тебе белая ворона с облака передала. А ещё она подарила тебе своё белое перо, чтобы ты знала, что коробочка с угощением именно от неё, от белой вороны, и просила тебя быть умницей, не скучать, – сказал Илья. – Теперь она всегда будет посылать тебе со мной гостинцы, из каждого рейса.
Светлячок очень обрадовалась, осторожно открыла коробочку и с удовольствием съела её содержимое.
– А почему белая ворона живёт там, на облаке?
Илья обрадовался тому, что, зная любознательность дочери, заранее узнал всё о белых воронах и смог ответить ей разумно:
– Потому что белые вороны редко встречаются, они не такие, как все. Серые и чёрные вороны не принимают их в стаю, изгоняют. Выживать в дикой природе в одиночестве птице трудно. Белое оперение очень приметно, у неё только глаза красные. Поэтому прятаться от врагов такой вороне нелегко. Вот наша белая ворона и поселилась на облаке, где её никто не видит и не может обидеть.
– Какая она умная! – обрадовалась девочка.
– Не просто умная, интеллект вороны можно приравнять к уму и интеллекту человека. Это самая умная птица! – объяснил отец.
С этих пор Светлячок часто смотрела в небо, на облака, в надежде увидеть её там и терпеливо ждала папу после полётов. И даже повзрослевшая с удовольствием принимала и уплетала за обе щеки угощение от белой вороны на облаке.
Вновь цветёт акация
Тамила шла в магазин за продуктами. И вдруг увидела необычное, усыпанное ярко-розовыми соцветиями чарующей красоты деревце. Раньше его здесь не было. Выше человеческого роста и с пышной кроной, оно расцвело напротив торгового комплекса, у самого пруда. Небольшой, заросший по всей поверхности ряской, рогозом, осокой, какими-то ещё растениями вдоль берегов, с выводками диких уток, живописный прудик гармонично вписывался в местный ландшафт.
На берегу, среди нежной ажурной зелени листвы распустились соцветия розовой акации. Она выделялась на фоне растущих неподалёку тёмно-зелёных кудрявых туй чудесным букетом.
– Откуда она взялась здесь? Такая акация встречается довольно редко даже на юге, не то что здесь, в Подмосковье. Кто и когда её посадил, непонятно.
Тамила подошла поближе, в изумлении, затаив дыхание, рассматривала, любовалась молодым деревцем, столь щедро украсившим берег озера. Она увлекалась редкими растениями, и в её саду их росло немало, но о розовой акации она только мечтала.
Через несколько дней ею овладело какое-то неясное беспокойство и захотелось полюбоваться деревцем вновь. Ещё издалека она увидела человека в рабочей одежде. Он бестолково, без разбору рубил топором ветви и ствол акации. Не понимая, что творит, охламон безжалостно крошил, убивал прекрасное, цветущее, дарящее жизнь, здоровье и настроение растение.
Тамила, спотыкаясь, бежала к нему. Она хотела не дать негодяю закончить свою ужасную работу.
– Прекрати немедленно! – кричала она на бегу. – Что ты сделал, неужели не жаль уничтожать такую красоту?!
Негодник отмахнулся и попытался продолжить своё чёрное дело.
– Ничего с деревом не станется. И вообще, кто ты такая, чтобы мне указывать! Подумаешь, акация.
– Ты видел такое дерево ещё где-нибудь поблизости и вообще в Подмосковье? Убирайся и не смей даже подходить к нему! Оно ведь живое! Тебе бы вот так руки отрубить. Я сейчас к твоему начальству пойду! Зачем ты это сделал?
От волнения Тамила обращалась к мужчине на «ты», что было ей совсем не свойственно.
– Дерево действительно красивое, раскидистое. Вот под ним и сидят тут в тени на траве, мусорят, а мне убирать, – оправдывался тот.
Теперь акация представляла собой жалкую картину. Почти все ветви цветущей красавицы валялись вокруг, их обрубки, как расщеплённые и размочаленные культяпки, торчали на израненном, с повреждённой и задранной корой стволике. И только пчёлы копошились в ветвях на земле, не зная, что собирают с этих цветков мёд в последний
