не существует.
Кончены, с концами. Мертвы и похоронены!
Что ж, я ошибалась.
Но по отдельно – что это значит? – спрашивает меня Александр, решительно отказывающийся понимать. Я не знаю, как мы дошли до этого, не представляю, что будет теперь, но я очень хорошо поняла, что значит отдельно. Мне все ясно, как сказала бы мадам Трагик. И я объясняю. Отдельно – это значит, сначала мы, потом Лу и Габриэль. Вот и необязательно! Послушать Александра, возможен и третий вариант. Отдельно может также означать, что детей выслушают по очереди. Поочередно. Одного за другим. Лу, потом Габриэля, или Габриэля, потом Лу. Я об этом не подумала… А ведь я целый день пережевывала услышанное, ожидая, когда Александр вернется с работы, потом когда улягутся дети, чтобы все ему рассказать. Я прокручивала в голове фильмы, одни других ужаснее. Выдумывала всевозможные жуткие сценарии, воображала их долгую пытку, часами, до тошноты. Чего я только не представляла. Ощущала запах страха, мочи и жарева. Видела каленое железо и костер. Слышала угрозы мадам Трагик, ее слащавый голос, вкрадчивые, настойчивые вопросы, которые она повторяла, повторяла до тех пор, пока Лу и Габриэль не ломались и не признавались во всем зле, которого никто им не причинял. Я все предвидела, но даже подумать не могла, что Лу и Габриэля могут разлучить. Мне это просто в голову не пришло. Ни на секунду. Я всегда представляла их сиамскими близнецами. Вдвоем. Вместе. Сплоченными против социальных помощниц. Габриэля наедине с ними я еще мало-мальски могу себе представить. Он хитрец, ему пальца в рот не клади. Он, может быть, и оробеет поначалу, но не попадется в их сети. Избежит их капканов. В свои почти четырнадцать он сумеет ответить на вопросы и защититься от обвинений. Но семилетний ребенок еще безоружен в таких ситуациях. Моя детка, моя куколка… Моя Лу… Ты представляешь себе, Лу, как будешь одна, без брата, перед Трагик и остальными? Александр перестал наконец расхаживать взад-вперед по гостиной, недостаточно большой, чтобы столько вместить. Он замер, смотрит на меня пристально, не моргая. От гнева у него напрягся затылок. Черные глаза блестят незнакомым блеском, который пугает меня. В нем сейчас есть что-то такое, чего я даже не смогу описать, решимость с примесью ненависти, может быть, даже жестокости. Я не узнаю мужчину, который подходит ко мне, я никогда не видела этого хмурого лица, заострившихся черт, никогда не его пальцы не сжимали так грубо мое запястье, никогда я не слышала у него этого резкого голоса, никогда он не обращался ко мне таким властным тоном. Все это впервые. Не волнуйся, посмотри на меня и послушай меня хорошенько. Я повинуюсь его приказам, смотрю ему прямо в глаза и внимательно слушаю, но его слова меня не успокаивают. «Если мы как следует накрутим Лу, объясним ей все и порепетируем с ней несколько раз, она скажет, что нужно, все будет хорошо».
Танго для дураков из трех слов. Все будет хорошо. Все будет хорошо все будет хорошо все будет хорошо все будет хорошо. Вот уже одиннадцать дней, я считала, эта злополучная фраза танцует в моей
