ко мне вошел мой приятель Кузнецов, из себя полный, помещик, лицо раскалено жарой. Ну какой помещик, так – живет в деревне. Его можно считать и художником: занимался живописью, да бросил.
– Здравствуй, Костя, ну и жара… Приехал на выборы, остановлюсь у тебя.
А дворник уже приносит чемоданы, все серые, в пыли. Глядя на них, я вспомнил дорогу к Кузнецову – Тарусу, луга, леса и Наташу, дочь отца Василия.
– Что тебе за охота, – говорю я, – ехать из деревенского рая в такую жару, в пекло, в Москву. У тебя там и речка, и сад. И какой сад – диво… А ты – выборы… А дочь отца Василия, я слышал, вышла замуж…
– Кто тебе сказал, нет… Да кто возьмет: погост, бездоходное место.
– А хороша Наташа…
– Хороша, это точно…
На столе у меня стояла бутылка воды «Гуниади Янус» с красным яйцом на ярлыке. Умывшись с дороги, Кузнецов освежился, принарядился, и мы решили поехать с ним обедать. Тут-то, перед самым уходом, Кузнецов и обратил внимание на бутылку с ярлыком.
– Что это? – спрашивает. – Отчего на бутылке яйцо?
– Вода, – отвечаю, – для желудка. Вообще бодрит. Иногда пью. Вода хорошая…
– Дай-ка, я попробую, – и берет стакан. – Пить хочется… От жары…
И не успел я оглянуться, как он всю бутылку «Гуниади» и ахнул.
– Что ты, – говорю, – всю бутылку. Это нельзя.
– Как нельзя, когда жара… Жажда…
Вскоре мы сели на извозчика и поехали в Петровский парк обедать.
От Триумфальных ворот, смотрю, Кузнецов отвернулся, нагнулся с пролетки и как будто выпускает чернила изо рта.
– Володя, что это черное… – затревожился я. – Что это у тебя, точно чернила льются…
– Ничего… Жара, – отвечает он. – Да вода твоя…
– Но отчего же она почернела?
– Не понимаю, – говорит. – И оставь меня…
Дорога ровная, кремнистый путь, а по дороге, вижу, сзади, точно черная змея ползет за нами: Володины чернила…
– Ну водица, – только качает головой Кузнецов.
Пообедали. Еще где-то ели и пили. В голове от жары туман, в глазах – дым.
По дороге домой Кузнецов объяснил мне, что вода, которую он пил, «черт знает, какая сила, и яйцо не зря там помещено».
И разговорился:
– Яйцо, Костя, – это символ жизни, понимаешь… Ты вот пьешь и не понимаешь. А я, брат, понял… Ее надо с водкой пополам, твою воду… Во мне, брат, всё играет. Вот яйцо-то почему Ага… Это Эрос… Понимаешь теперь… В «Мавритании» сегодня четыре из русского хора мне мигали. Адреса в кармане, брат… Понимаешь… И всё твоя вода. Я домой не еду. Стой! – закричал он вдруг извозчику у аптеки на Тверской-Ямской.
Вылезая из пролетки, он мне сказал:
– Как называется вода-то… Как ее… Пойдем, пожалуйста: скажи им.
В аптеке одну бутылку «Гуниади Януса» он положил в карман, а другую ему откупорили. Он пил, смотря на провизора. Провизор, брюнет, как все провизоры в Москве, поглядел
