style="font-size:15px;"> – Насле-е-е-едничек, – горько протянул проклятый. – Видел бы отец…
Вот только отец не увидит. Ему навряд доложат, что сын сбежал из дому Посадника. Не ровен час, на том мирные времена и закончатся. А кому это надо? Ну, да нет худа без добра: терять зато Рьяну нечего. И, стоило так подумать, как изба выросла будто из-под земли. Ровно такая, как говорил усмарь: маленькая, покосившаяся, на высоких курах от лесной сырости. И входом смотрела, знамо дело, в самую непроходимую чащу, а не во двор. Окружал избу частокол. Оградой назвать язык бы не повернулся. От кого ж оградят редкие колья, кое-как воткнутые в мох? А на кольях тех – протри, Щур, глаза! – черепа. Молва слыла, что человечьи, но Рьян был не из робких. Присмотрелся: коровьи да козьи. Один лисий. У страха глаза велики, как известно. Вот и выдумывают.
Молодец залихватски подмигнул пустой коровьей глазнице и вошел во двор.
– Избушка-избушка, впусти, сделай милость!
Кланяться он не привык, но все же согнул спину. Пришел миром договариваться, так с мира и начинай. А кто кого там на поляне сожрать пытался, то дело прошлое.
Рябая неясыть свистнула, вспорхнула с облезлой елки и нацелилась острыми когтями аккурат в затылок. Рьян едва увернуться успел. Когда же вновь поднял взгляд, изба уже стояла иначе – рассохшейся дверью к нему.
– Добро пожаловать, стало быть, – хмыкнул молодец.
Но не успел подняться по крыльцу, как дверь с грохотом отворилась. Вот теперь пред ним и впрямь предстала старуха! Как и балакали: тощая, седая, изрезанная морщинами. Белесые старческие глаза смотрели прямо на гостя, словно темнота не была им помехой.
– Кого это леший посередь ночи ко мне привел?! – забрюзжала она, не спеша звать гостя в дом.
Рьян сдержанно процедил в ответ:
– И тебе не хворать, хозяюшка. Молва ходит, ты с нечистой силой водишься. Не пустишь ли в дом? Дело есть.
Старуха заворчала:
– Мне весь лес дом родной, ты ужо явился без приглашения. А теперь, стало быть, дозволения просишь?
– Стало быть, прошу. Не сердись, бабушка. Кабы моя воля, в твой лес я бы не ступил.
«Да и вовсе в царствие это ваше поганое не поехал бы», – добавил Рьян про себя.
Ведьма же будто мысли его прочла. Пошевелила губами, показав единственный желтый зуб, внимательно оглядела просителя. Ясно, от нее не укрылось, что гость явился не в праздничной одеже. Но и Рьян был не из робких. Выставил ногу вперед, упер руки в боки: нравится – любуйся.
– Это кто ж тебя так потрепал, милай? – захихикала ведьма. – Милости-то я не подаю.
– А ты, бабушка, не знаешь? Никак за дурака меня держишь али сама дура? – не выдержал Рьян.
Ну точно ведьма! Сама девкою обернулась, а теперь еще и насмехается! Ее черная фигура в золотом проеме двери словно бы съежилась. Старуха недовольно поцокала языком.
– Дерзишь? Вот что, милай, убирайся-ка
