размеры кукела, примерно определилась с количеством шарниров. Конечно, все это лишь начальные черновики, которые будут еще миллион раз меняться, переделываться, перекраиваться прямо «на ходу», но одного было не отнять – первый шаг сделан. Работа началась.
Шляпа, Рыба и Морковка опять спали вместе со мной на диване. Мерзнут они, что ли?
Война до «расчлененки»
– … ожидается похолодание, возможны проливные дожди, ветер северный, до двенадцати метров в секунду…
Вот так всегда. Только что было лето, а уже пора доставать осенние шмотки. Хотя насчет «только что» я погорячилась. Лето кончилось почти три недели назад. Но я даже не заметила этого, напрочь поглощенная куклой. Я знаю, что мне свойственна некоторая одержимость, когда дело касается работы, но тут дело было куда серьезнее. Это был даже не «запой». Это была наркомания, кончавшаяся жестокой «ломкой», если я не работала больше суток. Образ полностью захватил меня, он управлял моими мыслями, желаниями, руками и телом.
Думаю, каждому художнику знакомо состояние, когда ты живешь персонажем, сюжетом, историей, которую рассказываешь доступным тебе языком. Это может быть картина, скульптура, кукла, симфония, стихотворение, рассказ или роман – неважно! Это мир, в который ты погружаешься полностью, без остатка, а в реальности остается только твой маленький «хвостик», маячок, указывающий путь обратно, в привычное обыденное существование. Но сейчас у меня было ощущение, что мой «хвостик» тоже сбежал вместе с непутевой хозяйкой в другой мир.
Я забывала есть. Я забывала гулять и делать упражнения для спины. Не прибиралась в квартире. Не принимала душ. Отключила все телефоны и не проверяла почту. Спала урывками, порой вырубалась прямо за рабочим столом, измазанная массой для лепки, и, просыпаясь, не понимала, где нахожусь. Я даже несколько раз – и это самое ужасное – забывала покормить кошек. А ведь только они и держали на плаву хрупкую скорлупку моего душевного здоровья.
Всякий раз, открывая глаза после очередной похожей на черный колодец дремы, первым делом я видела Рыбу, Морковку или Шляпу, свернувшуюся клубком возле моей немытой головы. Вторая кошка обычно лежала у меня на коленях, если я спала сидя, либо под боком, если мое тело оказывалось на диване или, в одном случае, на полу. Третья кошка сидела на привычном месте у окна и пристально изучала улицу равнодушным взором сытого хищника. Когда я просыпалась, кошки тут же вставали, бросались ко мне, терлись об меня, оглушительно мырчали и урчали, просили ласки и заботы. Их теплые мохнатые прикосновения на короткое время вытряхивали меня из сумеречного состояния. Но периоды «просветлений» становились все короче и короче. Меня одолевала кукла. Она, в отличие от кошек, не просила, а категорично требовала моего внимания и опеки, диктовала мне свои условия, подробно объясняла, чего хочет, и не соглашалась
