торопился.
– Скажите, Пётр Семёнович, с какими веществами ваши ученицы вступают в контакт во время лабораторных опытов? – его взгляд прошёлся по кабинету.
Все шкафы здесь были заперты. Даже те, в которых стояли лишь книги и мутноватые стеклянные колбы. Немногочисленные реагенты и спиртовки Ермолаев хранил в лаборантской, которая также запиралась на ключ. Туда не входила даже уборщица. Лиза это отлично знала. Правда, по слухам, «Ермолайка» не пускал никого в свой храм науки не потому, что хранил там нечто драгоценное или же опасное, а потому, что в одном из шкафов притаился графин с анисовой. Однажды об этом от уборщицы услышала Елена Александровна Ливен. Был скандал. Распитие спиртных напитков в институте строго запрещалось. Разумеется, Ермолаеву «шалость» простили, поскольку пьяницей он никогда не был. Да и не пахло от него ничем, кроме мыла. Но впредь он никого в лаборантскую не допускал.
Лиза подумала, что учитель сейчас снова возмутится и скажет, что на него наговаривают несправедливо, но тот лишь терпеливо ответил:
– Да ни с какими. Я им не позволяю даже горелку зажечь самостоятельно. Не то чтобы брать в руки кислоты или щёлочи.
– А растительные вещества? – не унимался блондин. – Скажем, яблочный уксус? Или некие масла?
Говорил он с небольшим нажимом, но всё же вполне вежливо.
– Обвиняете меня в случившемся? – Пётр Семёнович прищурился. – Извольте. Вы не первый. Вот только я уже всем ответил, что ни при чём. Меня допросили несколько раз. И все мои запасы проверили. Перетрясли всё. А на ваши вопросы я отвечаю только из уважения к вашему горю.
– Но как-то же девушки раздобыли тот яд, которым отравились? – Вопрос действительно прозвучал обвинительно.
Лиза поймала себя на том, что давно уж не глядит в тетрадь, потому что глаз от разыгравшейся перед ней сцены оторвать не может.
– Да откуда мне знать! – Ермолаев нетерпеливо всплеснул руками. – Говорю же вам, что я этим дурёхам не доверял ничего. Может быть, нутром чуял, что они по глупости на всякое способны.
– И оказались правы, – со сталью в голосе ответил его собеседник. – Две юные особы погибли из-за нерадивости. Вашей или чей-то ещё, я обязательно выясню. И накануне смерти у них был урок химии в этом самом кабинете. Будьте уверены в том, что я этого так не оставлю.
– Ваше право. – Ермолаев широким жестом указал на дверь. – Не смею задерживать.
Он повернул голову и встретился взглядами с Бельской. Заметил, как она глядит на него со смесью испуга и любопытства. Нахмурился. Но отругать не успел.
Лиза сама в возмущении поднялась с места.
– Ольга и Татьяна не могли отравиться на уроке в тот день, – встряла она в разговор с самым невозмутимым видом, который только смогла принять. – Пётр Семёнович нисколько не лукавит. Он никогда не позволял нам проводить опыты. Все эксперименты показывал сам. А в тот день мы и вовсе решали одни лишь задачи. Ни Оля, ни Таня реагентов не касались. Да и не глупы они были, чтобы принимать
