вернее, пушист на темени, а шевелюра главного напоминала шкуру перезимовавшего овцебыка. Правда, Главный был заслуженный холостяк, драматург и к тому же мастит. И этим вызывал к себе огромное уважение. Мы дождались момента, когда он отвел от красного уха трубку и, пренебрегши тонким коньячным одёнком на дне греческой бутылки, полез рукою за свое кресло и достал початую водку.
Потом мы с Виталиком поднимались ко мне.
С бельэтажа уходила наверх витая чугунная лестница. На втором этаже уже не имелось анфилады дворцовых комнат, он весь был отдан на откуп коммерческим фирмам и заполнен девами в белых блузках и черных юбках, (реже – той же цветовой гаммы – мужиками). Но нам было нужно выше, и мы ступили на деревянную лестницу.
Третий и последний этаж имел столь низкие потолки, что когда-то Виталик доставал их в прыжке ногой, демонстрируя скептикам, что действительно был морпехом. При всей своей полноте, он бывал и легким, и быстрым. «Горошина покатилась», – говорили о нем, когда он пухлою молнией слетал по ступенькам вниз, с третьего этажа в подвал, в свою фотолабораторию. Так мы раньше и жили: он внизу, подсвеченный преисподним светом красного фонаря, а я небожительствовал под крышей.
Раньше в редакции был огромный штат. В монастырских кельюшках последнего этажа умещались массы сотрудников, но сейчас, после всех сокращений и небольшого пожара, я практически обитал один. Здесь, в кабинете с эркером, наполовину застекленном фанерой, с зеленой, плохо держащейся на потолке штукатуркой, я принимал гостей.
– Пускай не на уровне… – извинялся я.
– Зато на высоте, – отвечали деликатные гости.
Но сейчас Виталик не очень-то принимался. Он то и дело сыпался вниз, тормоша завхоза Толика, чтобы тот поскорей нашел ключ от его прежней фотолаборатории или сменил замок. Он весь извелся, пока я спешно доделывал подправленную Главным статью. «Компьютер, – стонал Виталик, – компьютер», – увидев, как я справляюсь с ножницами и клеем. Он еще не успел проникнуться той здравой логикой Главного, что, при наших нескольких номерах в год, лучше кормить живую, с божьей душой, машинистку, чем империалистов из IBM вкупе с «Майкрософт». Еще немного для приличия покричав, Виталик наконец согласился, что Главный был всегда человек, и скатился вниз убивать завхоза.
Когда я спустился по деревянной, чугунной и мраморной лестницам вниз, завхоз Толик молча стучал стамеской, вставляя новый замок.
– Да, – проговорил Виталик, вдоволь насытив зрение разворованным видом своей некогда богатой фотолаборатории.
– У! – и ребром ладони замахнулся на шею Толика.
– Эх! – и повесил на плечо кофр.
– Гм… – и, достав из кармана, пересчитал деньги.
Наконец, он выразился сложнее:
– В Домжур! – и, ткнув пред собой ладонью-топориком, задал ногам направление.
3
