дома, небо и солнце – все для него выглядело черно-белым. Всего лишь два цвета: самый светлый и самый темный. Взгляд человека все чаще впивался в девочку.
Женщина присела, обняла ее. Человек прищурился, сжал кулаки. Потом вырвал с корнем пучок травы и зарычал.
Виктория поцеловала дочку.
– Идем, малышка.
Все трое медленно направились по улице к знакомым Виктору воротам. Окна в домах были закрыты ставнями, но чаще всего ни ставней, ни окон не было вообще – стены зияли темными проемами. Неожиданно Виктория заметила, как одна створка, когда она посмотрела в ту сторону, вдруг резко захлопнулась.
«Наверное, от ветра», – подумала женщина, старательно ища тому хоть какое-то оправдание.
Некоторые жилища стояли без крыш, и почти в каждом дворе от заборов остались одни лишь столбики. Виктория переглянулась с мужем – но они не сказали друг другу ни слова. Светланка тоже молчала. Она шла, вцепившись в руку матери, и упорно смотрела себе под ноги. Виктор с Викторией промолчали даже тогда, когда увидели неподалеку «жигуль», уткнувшийся прямо в бок колодца, словно пытаясь отгрызть от сруба кусок покрытого мхом бревна.
В голове у Виктора был полнейший кавардак. Ему казалось, что из леса за ними кто-то следит. Он долго не решался оглянуться – словно бы там, позади, как только он обернется, появится собака с дырами вместо глаз. Когда же он все-таки обернулся, ему показалось, что в траве на опушке леса что-то пошевелилось. Боясь испугать Викторию, он промолчал.
Слежка из леса действительно не прекращалась. В голове наблюдателя роились ужасные мысли, но остатки рассудительности взяли-таки верх, и человек остался на месте, провожая лютым взглядом представлявшихся ему черно-белыми мужчину, женщину и девочку – те свернули с дороги к одному из домов.
Виктор открыл калитку сбоку от зеленых ворот и первым осторожно вошел в знакомый двор. Жена и дочка последовали за ним.
Со скрипом покачивалась на ветру дверца, ведущая в огород. Часть плетня отсутствовала, и через дыру просматривалось пугало с соломенной головой, склонившейся набок. От пустой будки, словно ползущая змея, тянулась в их сторону собачья цепь с порванным ошейником. Возле собачьего жилища лежала большая обглоданная кость и красный разобранный диван без боковин, перевязанный бельевой веревкой; похоже, что диван волокли – следы вели от дома, у крыльца которого валялись все четыре ножки дивана.
Со стороны сараев не доносилось ни звука. «Там никого», – догадался Виктор, рыская глазами. Через открытую дверь курятника просматривались пустующие насесты. Возле курятника лежал опрокинутый дрывытэнь – так Павел называл ствол дерева, спиленный с двух сторон, на котором рубали головы домашней птице. Возле дрывытня лежала отрубленная куриная голова, завидев которую, Светланка спряталась за отца. Она обхватила его ногу руками.
Вся эта пустота еще больше испугала чету Красновых. Виктор просто онемел, а Виктория только
