вас не расстреляли в тюрьме большевики? Пошли на сотрудничество с ними? Стали агентом НКВД? – перед священником снова был напористый, жёсткий комендант деревни Слобода.
– Хм, – настало время удивляться и гостю. – Архивы НКВД не успели вывезти, и они достались вам?
– Допустим.
– Не знаю. Как арестовали, так и выпустили. И если вы обладаете архивами местного НКВД, так вам и карты в руки. Я думаю, что отпустили умирать. Но, слава богу, выжил, благодаря неустанной заботе жены моей матушки Евфросинии, да доктора нашего Павла Петровича.
– Ну, что ж. Это в практике большевиков. Это их стиль. Как относитесь к оккупационной власти? – хозяин кабинета напористо продолжал допрашивать гостя.
И опять пронизывающий, холодный взгляд застыл на лице священника.
– Я признателен за возможность совершать богослужение во вверенном мне храме, – со смирением в голосе ответил гость, склонив голову в благодарном поклоне.
– Надеюсь, вам не стоит напоминать, что вся власть от Бога? Немецкое командование с пониманием и лояльно относится к вероисповеданию на оккупированных территориях. Полагаю, сей факт доброй воли вы по достоинству оцените в своих проповедях, доведёте до паствы? В отличие от большевиков, от Советов, Германия в конфессиональной политике придерживается свободы религий. Прихожане должны знать это.
– Благодарю вас, господин майор, – батюшка уже понимал, что его приглашение к коменданту носит вполне прагматичный характер.
Немецкое командование пытается через церковь, через священников добиться большей лояльности местного населения к себе, к оккупационной власти. Ну, что ж. Надо ответить так, чтобы у майора не осталось сомнений.
– Добродетель всегда останется добродетелью, и коль она есть, то она не нуждается в дополнительных усилиях быть замеченной, по достоинству оценённой прихожанами. Добро, как и слова Божьи, всегда найдёт дорогу к свету и войдёт в души людей беспрепятственно.
Майор остановился у окна, покачивался с носка на пятки, заложив руки за спину.
Где-то опять прогремел взрыв, отзвук которого ещё раз подчёркнул, что не всё так спокойно за стенами бывшей средней школы.
– Реалии таковы, что мы живём в военное время, – в подтверждение взрыва начал комендант, повернувшись лицом к гостю.
Батюшка тоже встал, не сводил взгляд с мерно расхаживающего хозяина кабинета.
– Только из уважения к вам, отец Василий, напоминаю, что всякие контакты, всякая помощь красноармейцам, комиссарам, евреям запрещена. Вы знаете об этом?
– Да, знаю.
– Надеюсь, знаете, чем грозят последствия непослушания, неисполнения приказов немецкого командования?
– Да, знаю. Расстрел.
– Вот и хорошо. Тем лучше, что всё знаете. Верю, что вы – человек благоразумный и мы с вами
