такой этот Реботон? – озадаченно спросил Тордул у сопровождавших нас горцев. И был поражен, когда услыхал, что это и есть вождь «города», ничем кроме него больше и не владеющий. То есть те пять-шесть десятков человек, включая и мало что умеющих ополченцев, о которых горцы сообщили ранее, составляли вообще все его войско.
– Ясно. Я испуган. Быстро бежим отсюда, пока великий царь не передумал! – нарочито дрожащим голосом предложил наш командир, заставив нас едва не надорвать животы от хохота. Слыхавшие передавали по цепочке тем, кто не слыхал, и вскоре уже хохотали все полторы сотни подступивших к «городу» людей. Смеялись даже горцы, в чьих глазах «городские» укрепления выглядели куда солиднее, чем в наших.
9. На войне – как на войне
– Мы осаждали город три дня, а на четвертый Соколиный Глаз увидел, что у города нет южной стены! – специально для иберов Володя несколько отредактировал в более злободневном на данный момент духе бородатый анекдот про Чингачгука и его друзей, плененных гуронами и посаженных ими под замок в сарай. Такой юмор оказался вполне интернациональным, и местные сослуживцы ржали, хлопая себя ладонями по ляжкам.
У «города», осажденного нами, южная стена имелась. Но стена – так, одно название. Обыкновенный деревянный частокол. И чтобы увидеть это, нам не требовалось никакого Соколиного Глаза – все было прекрасно видно и нашим собственным глазам, когда мы разглядывали крепость сверху. Если рассудить по справедливости, то вины «великого царя» Реботона в неравномерной защите его «города» не было – он просто не успел. Как объяснили горцы, «великим царем» он сделался не так давно, и времени на преобразование обыкновенной деревни в город ему не хватило. До идеи советского стройбата в местном социуме как-то не додумались, и отважным воинам «великого» вкалывать на строительстве укреплений было категорически невместно. А рабов самопровозглашенный царь добыл лишь пару десятков, и выполненный ими объем работ, учитывая их количество, невольно внушал уважение. Да только мы нагрянули «вероломно, без объявления войны», не предупредив заранее и не дав «великому царю» времени на замену частокола с южной стороны полноценной стеной. Справедливо ли было винить в этом его?
Известная нам четверым история знавала великих правителей, начинавших с куда меньшего, чем Реботон. Если уж наше командование, многократно шаставшее по стране в силу служебных надобностей, слыхало о нем впервые – скорость его «выхода в люди» впечатляла. Выбившись в царьки из состояния «сам ты никто и звать тебя никак», он в неразберихе войны имел бы неплохие шансы урвать тут, урвать там, усилиться, еще урвать – и так, шаг за шагом, в «дамки». Если бы не сглупил. Не следовало ему при столь далеко идущих наполеоновских планах ссориться с теми, кто здесь и сейчас сильнее его, а мы были сильнее…
Осаждать его «город» три дня мы не собирались. Наглядно продемонстрировав защитникам стен наше численное превосходство,
