ничего не изменит.
– Я впервые вижу тебя живой. Настоящей. Наверное, тебе непросто пришлось – сирота, которая и при жизни родителей была никому не нужна. Мама часто просила нас с Лизи быть к тебе ласковей. Веселить тебя. Помогать тебе. Мы старались.
– Спасибо. У вас получалось.
Отражение в стекле задрожало, смазалось, из-за слёз, моментально скопившихся в глазах.
– За последние три дня я рыдала столько, сколько не рыдала за последние три года, – сказала я.
– Тогда плачь.
Наоборот, я сжала зубы и пообещала себе, что не буду. Лучше упьюсь пустырником до комы.
– Плачь, Мариетта, потому что это будут последние слёзы в твоей жизни. Обещаю тебе.
Размытое изображение не позволило разглядеть его лица. Быстро прикоснувшись к моим плечам и так же быстро убрав руки, Даск поклонился и ушёл, оставляя меня одну.
Его обещание вогнало меня в ступор, так что плакать я перестала. О чём он? Неужели что-то задумал?
И что же он может поделать с моими слезами? А! Наверное, поступил, как каждый мужчина при виде женских слёз – пробормотал первое утешение, которое в голову пришло, и ретировался бегством. Хотя в детстве, помнится, Даск меня утешал – и по голове гладил, и платочек протягивал, и таким умилительным голосом успокаивал, что хотелось плакать бесконечно, только бы он продолжал.
К сожалению, теперь меня успокаивать некому.
В комнате уже ждала радостная Колетт со стаканом отвара в руках. Вот уж кто не успокаивает, а только тормошит и требует быть сильной, смелой, во всём первой, как и подобает принцессе.
– Я должна тебе кое-что сказать, – лукаво стрельнула глазками она.
– А я тебе.
– Так вот, милая…
– Я хочу остаться одна, – перебила я. – Сейчас же.
– Но это очень важно! Послушай, я тут выяснила, что на самом деле кое-кто хитрит. Прямо как раньше. Не знаю, что уж он там задумал, но на самом деле…
– Молчи, Колетт! – возмутилась я. Слушать очередные сплетни было просто невозможно. – Ничего не хочу знать! Замолчи раз и навсегда!
Колетт тут же нахмурилась и воинственно поджала губы. Сейчас наговорит с три короба! Не дожидаясь отповеди, я крепко обняла её за плечи, прижимая к себе. Когда-то она была выше и прижимала мою голову к своему плечу, а сейчас роли поменялись.
– Пожалуйста, тётушка, – шептала я в её волосы. – Пожалуйста, не мучай меня больше. Просто дай мне побыть одной. Завтра… завтра я назову Имя – и всё закончится. Завтра вы продолжите делать мою жизнь хотя бы отдалённо счастливой. Благодарю тебя за всё, милая Колетт. И прошу – дай мне время до утра. Только мне.
Я отодвинулась, поцеловала её в лоб и отпустила.
Колетт вздохнула, но не сказала ни слова, просто развернулась и ушла. На этот раз её шаги звучали тяжело, грузно, как будто идти ей было невмоготу.
Завтра я вспомню, что она уже не молода. Что она отдала мне лучшие годы, не завела ни семьи, ни
