Час по моим часам – это очень много.
С невыразимым ужасом глядел Кися на своего строгого воспитателя. Потом промычал что-то и кивнул головой.
– Сдаёшься, значит? Развязываю.
Испуганный, истерзанный и измятый, Кися молча отошёл в угол и сел на кончик стула.
– Вообще, Кися, – начал Берегов, и железо исчезло в его голосе, дав место чему-то среднему между сотовым мёдом и лебяжьим пухом. – Вообще, Кися, я думаю, что ты не такой уж плохой мальчик, и мы с тобой поладим. А теперь бери книжку, и мы займёмся складами…
– Я не знаю, где книжка, – угрюмо сказал Кися.
– Нет, ты знаешь, где она.
– А я не знаю!
– Кися!!!
Снова загремело железо, и снова прорвалась плотина, и хлынул нечеловеческий визг Киси, старающегося повернуть отверстый рот в ту сторону, где предполагались сердобольные квартиранты.
Кричал он секунды три-четыре.
Снова Берегов заткнул ему рот, перевязал его, кроме того, платком и, закатав извивающееся тело в небольшой текинский ковёр, поднял упакованного таким образом мальчика.
– Видишь ли, – обратился он к нему. – Я с тобой говорил, как с человеком, а ты относишься ко мне, как свинья. Поэтому я сейчас отнесу тебя в ванную, положу там на полчаса и уйду. На свободе ты можешь размышлять, что тебе выгоднее – враждовать со мной или слушаться. Ну вот. Тут тепло и безвредно. Лежи.
Когда, полчаса спустя, Берегов распаковывал молчащего Кисю, тот сделал над собой усилие и, подняв страдальческие глаза, спросил:
– Вы меня, вероятно, убьёте?
– Нет, что ты. Заметь – пока ты ничего дурного не делаешь, и я ничего дурного не делаю… Но если ты ещё раз закричишь, я снова заткну тебе рот и закатаю в ковёр – и так всякий раз. Уж я, брат, такой человек!
Перед сном пили чай и ужинали.
– Кушай, – сказал Берегов самым доброжелательным тоном. – Вот котлеты, вот сардины.
– Я не могу есть котлет, – сказал Кися. – Они пахнут мылом.
– Неправда. А впрочем, ешь сардины.
– И сардины не могу есть, они какие-то плоские…
– Эх ты, – потрепал его по плечу Берегов. – Скажи просто, что есть не хочешь.
– Нет, хочу. Я бы съел яичницу и хлеб с вареньем.
– Не получишь! (Снова это железо в голосе. Кися стал вздрагивать, когда оно лязгало.) Если ты не хочешь есть, не стану тебя упрашивать. Проголодаешься – съешь. Я тут всё оставлю до утра на столе. А теперь пойдём спать.
– Я боюсь спать один в комнате.
– Чепуха. Моя комната рядом: можно открыть дверь. А если начнёшь капризничать – снова в ванную! Там, брат, страшнее.
– А если я маме потом скажу, что вы со мною делаете…
– Что ж, говори. Я найду себе тогда другое место.
Кися свесил голову на грудь и молча побрёл в свою комнату.
Утром, когда Берегов вышел в столовую, он увидел Кисю,
