Жилин, собрался с последними силами, пошел под гору. А сам думает: „Избави Бог тут, в чистом поле, увидит конный татарин: хоть близко, а не уйдешь“.
Только подумал – глядь: налево на бугре стоят трое татар, десятины на две. Увидали его, пустились к нему. Так сердце у него и оборвалось. Замахал руками, закричал что было духу своим:
– Братцы! Выручай! Братцы!
Услыхали наши. Выскочили казаки верховые, пустились к нему – наперерез татарам.
Казакам далеко, а татарам близко. Да уж и Жилин собрался с последней силой, подхватил рукой колодку, бежит к казакам, а сам себя не помнит, крестится и кричит:
– Братцы! Братцы! Братцы!
Казаков человек пятнадцать было.
Испугались татары – не доезжаючи стали останавливаться. И подбежал Жилин к казакам.
Окружили его казаки, спрашивают: кто он, что за человек, откуда? А Жилин сам себя не помнит, плачет и приговаривает:
– Братцы! Братцы!
Выбежали солдаты, обступили Жилина – кто ему хлеба, кто каши, кто водки; кто шинелью прикрывает, кто колодку разбивает.
Узнали его офицеры, повезли в крепость. Обрадовались солдаты, товарищи собрались к Жилину.
Рассказал Жилин, как с ним все дело было, и говорит:
– Вот и домой съездил, женился! Нет, уж видно не судьба моя.
И остался служить на Кавказе. А Костылина только еще через месяц выкупили за пять тысяч. Еле живого привезли».
Слушать народное сердце
Вряд ли найдется у нас в стране человек, который хоть раз не слышал бы имени знаменитого начдива Василия Ивановича Чапаева. Участник Первой мировой и герой Гражданской войны, он вошел в историю не просто именем, а настоящей легендой. О нем написаны книги и сняты фильмы, ему поставлены памятники, о нем сложены сотни анекдотов – вот уж подлинная народная слава!
Чем поднимал он за собой людей, простой человек, не то что не обладавший особыми военными знаниями, но и почти совсем неграмотный? Сила и мудрость Чапая была в полной душевной открытости и умении слушать сердцем своих бойцов.
«Чапаев выделялся. У него уже было нечто от культуры, он не выглядел столь примитивным, не держался так, как все: словно конь степной сам себя на узде крепил. Отношение к нему было тоже несколько особенное, – знаете, как иногда вот по стеклу ползает муха. Все ползает, все ползает смело, наскакивает на других таких же мух, перепрыгивает, перелезает, или столкнутся и обе разлетаются в стороны, а потом вдруг наскочит на осу и в испуге – чирк: улетела! Так и чапаевцы: пока общаются меж собою – полная непринужденность; могут и ляпнуть, что на ум взбредет, и двинуть друг в друга шапкой, ложкой, сапогом, плеснуть, положим, кипяточком из стакана. Но лишь встретился на пути Чапаев – этих вольностей с ним уж нет. Не из боязни, не оттого, что неравен, а из особенного уважения: хоть и наш, дескать,
