держа саблю наготове, визири последовали за ним, тогда как шейх-уль-ислам и его свита еще остались в мечети. Твердыми шагами шел вперед Сади, вполне сознавая всю важность своего положения и внимательно осматриваясь по сторонам, стараясь заметить малейшую опасность и готовясь защищать своего повелителя. Абдул-Азис с удовольствием глядел на молодого отважного солдата, с таким мужественным видом шедшего впереди. Увидев, что султан так быстро оставил мечеть, вся свита бросилась вслед за ним, торопясь догнать и присоединиться к шествию.
Саркастическая едва заметная улыбка мелькнула на губах шейх-уль-ислама, когда он взглядом провожал султана и его свиту. Затем он сделал таинственный знак Магомет-бею.
Султан дошел до своих покоев, не встретив ничего, что могло бы оправдать предостережение Рашида-паши, затем Абдул-Азис сейчас же вышел во внутренний двор сераля, решив отсюда отправиться на берег Босфора, и сел в ожидавшую его лодку, чтобы ехать в свой любимый дворец Беглербег. Сади дошел до берега. По знаку султана он вошел в лодку и стал на часах у входа в павильон для султана, решив пропустить врага повелителя только через свой труп.
Когда султан благополучно доехал до чудесного сада, окружавшего его любимый дворец, Сади также оставил лодку и, держа саблю наголо, снова пошел впереди султана, над которым слуги несли балдахин. Войдя во дворец, Сади упал на колени и опустил вниз острие сабли, так как султан подошел к нему.
– Жди здесь моих дальнейших приказаний! – сказал ему Абдул-Азис и начал подниматься по покрытой ковром лестнице.
Не прошло и четверти часа, как появился чиновник и потребовал того лейб-гвардейца, который провожал султана из сераля. Сади должен был сказать свое имя, тогда чиновник вписал его в бумагу, которую принес с собою, и дал ее Сади. Когда последний развернул свиток, то увидал, что это указ, назначающий его подпоручиком капиджи-баши…
В то время как в летнем дворце султана происходила эта сцена, наполнившая радостью сердце Сади, в серале, во дворе, при наступавшей вечерней темноте происходила другая, мрачная, сцена, какие, впрочем, не редкость в Константинополе, как мы сами убедимся в этом впоследствии. После окончания праздничной процессии визири собрались на совет и по окончании его оставили сераль, чтобы сесть в ожидавшие их экипажи и ехать в свои роскошные конаки, как называются в Турции богатые частные дома.
Один из последних визирей, оставлявших дворец, был Рашид-паша, который один шел через внутренний двор, так как его сотоварищи все более и более отдалялись от него. Когда Рашид-паша дошел до главного выхода, который состоял из павильона с восемью окнами над воротами, ему послышалось, что сзади чей-то голос позвал его по имени. Он обернулся, и ему показалось, что он видит сзади себя во дворе человека в разорванном кафтане с зеленым арабским платком на голове, под которым что-то блестело, как золото. Рашид-паша не обратил внимания на это странное явление и вышел в ворота. В это же
