отказывался воспринимать такое.
– Но его, конечно же, немедленно выпустят на волю, – уверенно сказал я, – разве не так?
– Возможно он скоро окажется на воле, – грустно ответила девушка, отвернувшись к окну, – но только мертвым…
Кажется, я бестолково повествую, господин доктор, перескакиваю с пятого на десятое. И Вы снова будете корить меня, за то что я то и дело отвлекаюсь от главной темы. Но это ведь и есть главная тема! Вся жизнь предстала передо мной абсолютно не такой, как я ее себе представлял. И в этом виноват я, а не жизнь. Я забрасывал удочку, чтобы поймать рыбу, а вместо этого на мой крючок то и дело попадались лишь старые раскисшие ботинки, выброшенные кем-то прочь. Я отправился на поиски моего дяди, а вместо этого нашел землячку – швейцарку, печальная судьба которой окончательно сбила меня с толку. «Антоний Падуанский, – скажете Вы – очередное искушение и, конечно же, опять в поезде!» И снова Вы заблуждаетесь, господин доктор. Наверное, я действительно некое подобие этого евангелического доктора по имени Антоний Падуанский, и я легко поддаюсь искушениям, но та милая «свирелька» отнюдь не была дьяволом, подвергшим меня испытанию искушением. Эта девушка заинтересовала меня. И даже понравилась. И с нее началось приключение, перевернувшее с ног на голову всю мою дальнейшую жизнь. Только совсем не так, как Вам сейчас подумалось, господин доктор. Впрочем и не совсем так, как поначалу думалось мне…
Вы не поверите, но человека этого, ее мужа, я знал лично. К тому же, знал очень хорошо. Многие годы мы с ним были друзьями. Может, не совсем друзьями, но добрыми приятелями – во всяком случае. Но мне и в голову не могло бы прийти, что однажды он вклинится в мою жизнь подобным образом.
Он – и вдруг в тюрьме – это было выше моего понимания! Что-то загадочное было нем всегда. Мой отец, например, с трудом переносил этого парня, утверждая, что от того веет каким-то полумраком. Этим ощущением своим отец, как говорят, попал в десятку: Януш действительно был личностью мрачной. Более того: это был явный шарлатан, игрок, мелкий авантюрист, который любил азартно играть с жизнью. Тунеядец, кормившийся исключительно за счет своих близких. Все это не было тайной для тех, кто его знал, но никому не приходило в голову делать на основании этого вывод, что Януш был шпионом. Столь несусветная чушь могла зародиться разве что в воспаленном полицейском мозгу. Этот парень был кем угодно, только не американским агентом. Агент должен обладать гибкостью, уметь ко всему приспосабливаться, а Януш был твердолобым упрямцем. Шпионы умеют легко импровизировать на разных роялях одновременно, Януш был способен играть на одном единственном, и только ту музыку, которую отображали стоящие перед его глазами ноты. Шпионы свободно владеют языками своих врагов, а он и в родном-то был не шибко силен. Он был маниакальным коммунистом, и, сколько я его знаю, даже мысли не допускал о малейшем отклонении от генеральной линии партии.
Наше с ним знакомство состоялось в Цюрихе. Он назвался доктором Закржевским, но мой отец сразу понял, что никакой это не доктор и не Закржевский. Скорее всего, имя его тоже было вымышленным, хотя к облику этого молодого человека
