у нас сама доброта, – кажется, что Коршунов искренне улыбается Зарницкой.
Вау, он умеет улыбаться? Кто б сказал, ни поверила бы!
– Я Таня, а это Люся, – представляется подруга, заставляя Ясеневу смущаться. Люська у нас с мужским полом общаться совсем не умеет. – Так рада, что ты перевёлся к нам! И как тебе в МГИМО? Наверное, все достали вниманием, а? Ты у нас теперь звезда! – продолжает весело щебетать девушка. – Если хочешь, я проведу тебе тут экскурсию?
Коршунов не отвечает. Смотрит на часы в телефоне, снова бросает на меня надменный взгляд и выдаёт:
– У тебя остаётся всё меньше времени, Романова. И я сейчас не про пару, которая скоро начнётся.
После этих слов Марк встаёт со стула, разворачивается и покидает нашу компанию.
– Вот же душевнобольной! – не выдерживаю я, стукая ладонью о стол.
– О чём он вообще? – ошарашенно спрашивает Таня. Люся лишь с осуждением качает головой, провожая фигуру сводного.
– Ничего важного. Просто достаёт меня от скуки. Не обращай внимания, – вру подругам. Терпеть не могу обманывать, но правду им знать не стоит. – Лучше поспешим в аудиторию?
Девчонки, спасибо им за это, не достают расспросами, пока мы спешим на пару. Лекция оказывается скучной, как и последующая.
Я не люблю тратить много времени на размышления о малознакомых людях. Это мне не свойственно, потому что до последних дней, единственными людьми, о которых я много думала, были отец, мама и Толя. Обычно, если возникает какая-то выбивающая из колеи ситуация, я решаю: могу я что-то с этим сделать или нет. Если да, то делаю. Если же нет, то отпускаю и спокойно живу дальше. Не размышляю неделями о том, что было бы, поступи или скажи я иначе. Просто потому, что это ничего не изменит. Поступила, сказала, сделала – прошедшее время. Как говорится: чего не воротить, про то лучше забыть.
Но сейчас, сидя на последней паре и бездумно выводя на листе тетради какие-то кривые цветочки и веточки, я негодую оттого, что уже битый час думаю о сводном и его словах. Думаю, о том, вёл бы он себя так со мной, будь я более смелой дать ему отпор. Будь я как Таня. Оскорби он её, подруга бы нашла, что сказать в ответ так, что Марк и подойти к ней больше бы не рискнул. Но я не она. Я слишком мягкая. Часто теряюсь, если происходит выбивающая из равновесия ситуация. Во многом предпочитаю стерпеть и смолчать.
«Придётся делать всё, что я скажу. Иначе, все узнают позорный секрет твоего папаши».
Буравлю задумчивым взглядом лист бумаги со своими каракулями, пропуская мимо ушей всё, о чём усердно распинается преподаватель. Хмурюсь, вырываю лист из тетради и сжимаю бумагу в кулаке.
И это всё, что я могу. Отыграться на невинном листке. Конечно, я могла бы рассказать всё папе, но не привыкла жаловаться. И портить их отношения с Ниной из-за поведения её полоумного сынка, не хочу.
Как только нас отпускают с пары, прошу девчонок уйти побыстрее, чтобы не сталкиваться с Коршуновым снова. Дома проще. Если он решит заявиться, то там отец и
