методика! Уникальная? Тяжелый случай, – вздохнула Снегирева. – Сначала я подумала, что вы просто мошенник. Сейчас, даже не думаю, а знаю, что вам надо к психиатру. С легких параноидальных маний иногда начинаются серьезные заболевания. Поэтому, чем раньше вы обратитесь к врачу, тем будет для вас лучше. Сейчас обследование можно пройти анонимно.
– Это оскорбление?
– Нет, совет от всего сердца. Извините, что заняла ваше время. Всего доброго. Скажу на прощание – рассказывайте лучше байки о маньяках, это вам больше идет.
Шмыга холодно и надменно улыбнулся, распахнул дверь:
– До свидания.
– Будьте здоровы!
Снегирева, гордо стуча каблучками, пошла по коридору.
– Не туда. Вам направо и вниз!
– Разберусь как-нибудь! – бросила через плечо.
Развернулась.
– И вниз! Какая же вы упрямая! Позвольте, я вам покажу.
Шмыга бросился вперед, открыл перед ней стеклянные створки на первый этаж.
– Сюда!
Но не успел зайти в свой кабинет, как вновь услышал ее запыхавшийся голос.
– Эй, вы! Как вас там, господин оракул! Разберитесь с вашей охраной, с меня пропуск требуют!
– Это не моя охрана. И пропуск ей не нужен.
Но заминка перед турникетом в вестибюле и вправду случилась. Туповатый молодой человек в синей униформе, видимо дежуривший впервой, долго не мог понять, что кроме его доблестной военизированной фирмы есть и обычные мирные организации, разместившиеся на втором этаже. Появился старший, отвел его в сторонку, и Шмыга смог вывести вконец взбешенную Снегиреву.
– Что вы за мной идете?
– Я провожу вас. Не исключено, что и ворота перед вами запрут.
– Какая заботливость…
Вышли на тротуар.
– Вчера вы мне показались скромной и уравновешенной, – заметил он.
– Вы мне вчера тоже казались здоровым. Хотя я должна была сразу заподозрить по разговорчикам – демоны, отрицательные энергии…
– До свидания!
Она торопливо рылась в сумочке:
– Постойте! Не дай Бог, забыла в вашей лавочке ключи от машины. Нашла. Идите!
Но вместо того, чтобы сделать шаг назад и скрыться за ажурным частоколом ворот, Иван Петрович рванулся к ней, схватил за плечи, грубо, жестко, и прижал к себе. Глаза Натальи Сергеевны округлились, и, может быть, она в следующую секунду либо закричала, либо ударила нахала, но среди оживленной улицы под ослепительно ясным сентябрьским солнцем, перекрывая гул уличного движения, раздался звук, похожий на грохот разорвавшегося снаряда. Визг тормозов, скрежет удара и столб искрящихся радугой стеклянных осколков осыпал их обоих.
– Что это? – шепнула она, боясь обернуться и не замечая, что теперь она крепко держит его в объятиях.
– Ничего
