некромант, обоснованно посчитав смех лекаря хорошим признаком здоровья больного. – Очнулся?
– Привет. – слабо помахал рукой болезный.
– Очнулся. – бросил себе за спину лорд, и они вдвоём со студентом ввалились в каюту. Следом за ними вошёл Фед. Вид у гнома был виноватый.
– И на хрена вы все сюда припёрлись? – стараясь, чтобы это прозвучало строго, спросила Санди. – Достаточно было и одного. Давайте, валите отсюда. Полюбовались и будя. Вам бы только с вахты сбежать. Хвостатого одного небось оставили?
Девушка бесцеремонно принялась выпихивать их в дверь.
– Ну ты это, не серчай. – выходя последним, раскаянно забубнил Фед. – Я ж легонько хотел. В чувство только. А оно вон как вышло.
– Да-да, мы поняли. – принимая за больного извинения, Санди подтолкнула гнома в спину. – Хотел легонько, а получилось, как всегда.
Она закрыла за ними дверь. Подошла к кровати.
– Хочешь, я позову Хвостатого? – совершенно серьёзно спросила девушка. – Он чуть с ума не сошёл. Поговоришь с ним. А то так переживал, сил смотреть не было.
Горн помрачнел.
– Я сам. – тоже став серьёзным, заявил юноша.
– Тебе необходимо лежать. – предупредила Санди. – Ты уверен, что не упадёшь? После такого удара заблюёшь мне всю палубу.
– Справлюсь.
Голова сильно кружилась, но желание поговорить с наставником оказалось сильнее, и Горн, преодолевая слабость, поднялся. Видя, что хозяину позволили встать, его примеру последовал и шакалёнок.
– Я, гляжу, слово капитана для вас ничего не значит? – проворчала девушка.
– Не ругайся. – попросил Горн. – Пожалуйста.
Санди обреченно махнула рукой.
– Делайте, что хотите. – уступила она, однако внимательно следила за пациентом, готовая в любой момент подхватить его.
Юноша пошатываясь прошёл к двери, но прежде чем её открыть обернулся.
– Спасибо тебе. За меня и Цербу. Огромное.
– Не стоит. – усмехнулась она. – Запомни главное правило. В бою, как и в море, нет никаких я или ты. Есть только мы, как единое целое. Спасая жизнь кому-то из своих, не жди благодарности, поскольку ты спас часть общего, а значит и себя. Только так и никак иначе.
Горн понимающе кивнул и вышел.
Он нисколько не удивился, обнаружив наставника стоящим на своём привычном месте у румпеля. Левая рука Красного покоилась на рычаге, правая сжимала трезубец. Вся поза Беса была полна достоинства. Он казался воплощением кормчего – гордого и мужественного.
Горн остановился в шаге от опекуна. Глядя ему в спину, юноша пытался отыскать правильные слова и не находил. Его наполняли противоречивые чувства; хотелось плакать и смеяться одновременно, просить прощения и острить, задавать вопросы и давать ответы. Но вместо всего этого смог лишь тихо позвать наставника.
– Красный. – в горле моментально застрял ком. – Красный, я…
– Не
