была нейлоновая рубашка с бабочкой и брюки. А на мальчишке – только трусы.
Я жёстко скомандовал: – Снимай трусы!
Можно догадаться, что всё это время публика к происходящему на сцене не оставалась безучастной. Хохот, одобрительные крики. В общем, пауза заполнялась нормально.
Мальчишка взялся руками за те место на трусах, где была резинка, и сказал нерешительно: – Нет… Нельзя…
Я так думаю, он за резинку держался на всякий случай. По-моему, у него были подозрения, что я с него могу снять эту последнюю тёплую одежду. И, если я думал, что у мальчишки, возможно, не все дома, то не исключено, что и обо мне он был похожего мнения. У меня в запасе была ещё пара попыток заставить этого представителя мирного населения сбежать со сцены. И я крикнул ещё два раза: – Снимай трусы, не могу я тебя одетого кушать!..
А потом – я понимал, что проиграл, что это мой позор, – потом я сгрёб в охапку всю его одежду – штаны, фуфайку, свитер – всё, что зима заставляет человека надевать на себя, и насильно вытолкал со сцены. Под хохот публики и аплодисменты, которые были, неизвестно кому, а, скорее, известно – не мне, это точно.
После этого я уже не заполнял пауз между номерами наших дальнейших выступлений, какими бы длинными они не случались. И даже не объявлял эти номера.
После концерта Сергей Георгиевич смотрел на меня волком, хотя ничего не сказал.
Чувствую, что я заставил его сильно засомневаться в моей башковитости.
После сдачи государственных экзаменов я окончательно забросил свою артистическую карьеру.
Стал руководителем фото-кинокружков на областной станции юных техников.
ТВ нашего прошлого
На телевидении я начал работать в начале семидесятых. На областном телевидении города Актюбинска.
Телевидения бывают разные. В Советском Союзе они делились на Центральное, то, что в Москве, Республиканские – по одному в каждой столице братских и свободных республик и – областные.
На областном телевидении много чего не было по сравнению со столичным. На тот момент, когда я стал готовить свои передачи, в Алма-Ате уже вовсю использовали видеозапись. У нас все программы шли в прямом эфире. Что, конечно, дисциплинировало. Никаких тебе дублей, оговорок, никаких почесать нос. И чесаться, и чихать можно было уже только после эфира.
Большим, знаковым событием стало для нас получение первого видеомагнитофона. Разумеется, не нового. Модель уже прошла в Алма-Ате и Крым и Рым. Это в столице установили новый, а нам уже досталось счастье с барского плеча.
Это счастье занимало большую комнату. Большие – в один обхват катушки с видеолентой. Постоянное жужжание приборов.
Но эта видеозапись практически ничем не отличалась от прямого эфира. По-прежнему, нельзя было ничего исправить, добавить. Вся передача
