слегка сконфуженно ответил жрец. – Но думаю, что Митра способен тебе помочь. Вчера я получил знак от него. – В голосе жреца зазвучали восторженные нотки.
– Я понимаю твоё радение за судьбу племени, – перебил жреца царь. – Но ты забываешь, что у меня растёт наследница Кунке, которая по уму и ловкости превосходит многих юношей не только её возраста, но и старше. В этом есть и твоя заслуга, – смягчил свои слова Спаргап, а потом решительно подытожил: – И закончим на этом.
Жрец, не получив должного удовлетворения от разговора, резко вышел из шатра. А сердце Кунке забилось в восторге от отцовских слов.
– Ты должна сделать всё, чтобы не разочаровать отца, – услышала Кунке голос Милисы. – Это очень важно для тебя, для него и для всего вашего племени. Ты должна доказать, что достойна быть его наследницей, продолжательницей его дел. Это должны увидеть все, и прежде всего старейшины племени.
Кунке лежала на мягкой кошме и мечтала. Мечты не были характерны для её возраста. Казалось, тринадцатилетней девочке следовало бы грезить о юношах, нарядах и будущем замужестве. Об этом мечтали все её сверстницы, кому ещё не посчастливилось стать чьей-то женой. Но у Кунке была своя цель в жизни, и связывать себя узами брака она не собиралась. Она ясно понимала, что в этом случае у неё не будет той свободы действий, которая необходима для реализации её жизненных планов. Глаза Кунке были закрыты, тело расслаблено, но внутри кипела работа: принцесса решала, о чём поговорить с Митрой.
Незаметно Кунке заснула. Сон её был беспокойным: она видела себя то скачущей на своём верном друге Желе во главе отряда воинов племени, то сидящей в большом богатом шатре в белом длинном платье, свободно облегающем её стройное тело, и в длинной остроконечной шапке, вышитой причудливым узором, то в центре сражающихся всадников, где лихо отбивала своим отливающим золотом мечом удары вражеских воинов. Проснулась она от крика. Долго не могла опомниться, перед глазами стояла картина из её сна: тонкая стрела с медным наконечником, смазанным каким-то неизвестным ей, противно пахнущим составом, вонзилась в шею – единственное место, не закрытое золотыми пластинами, защищающими тело всадника от стрел. Она ясно ощутила боль, а затем огонь во всём теле, как будто в её сосуды стали вливать кипящее масло.
Кунке озиралась по сторонам, силясь понять, где находится. Сон был настолько реальным, что она никак не могла унять дрожь страха, овладевшего ею. Трясущимися руками она обхватила сосуд с водой и жадно стала пить, пытаясь заглушить жар внутри себя. С каждым глотком Кунке успокаивалась и отрезвлялась. Выпив последние капли воды, она окинула просветлевшим взглядом шатёр и облегчённо вздохнула. И тут неожиданно на её лице появилась удовлетворённая улыбка.
– Я знаю, о чём буду просить Митру, – тихо, но убеждённо воскликнула Кунке, вскочила на ноги и вышла из шатра.
Стояла предрассветная темнота. Требовалось время, чтобы глаза привыкли к полумраку и вновь обрели способность ясно
