а своей-то у них нет. И тогда магус чаще всего погибает. За всё надо платить, и не все способны оплатить счёт – мы с тобой много об этом говорили, Лана.
– Да, госпожа, – согласилась Милана, – и вы меня полностью убедили.
– Прошу прощения, госпожа, но вы не учитываете один важный момент, – возразил я. – Жизнь людей коротка. Без Силы людям просто не хватает времени, чтобы накопить достаточно энергии для движения дальше.
– Но я же накопила, – она насмешливо посмотрела на меня.
– Но не у всех отец – верховный жрец, – сказал я, замирая от собственной наглости.
Морена погрузилась в раздумья.
– Вы не правы, Кеннер, – наконец сказала она. – Всё зависит исключительно от желания и упорства человека. Но я признаю, что доля правды в ваших словах есть. Конечно, никто не может возвысить потомка, так что пост моего отца здесь совершенно ни при чём. Но с другой стороны, кто, кроме жреца, стал бы заставлять свою дочь с младенчества закалять дух и тренировать волю? Я плакала ночами, но всё равно упорно делала все упражнения. А потом пришёл тот час, когда это спасло и меня, и отца – вот тогда я поняла, что Светлая Госпожа оценила мой труд и улыбнулась мне. Я стала заниматься ещё упорнее, и когда в мир пришла чужая Сила, я была готова.
– А вы уже обрели духовную форму, госпожа? – с любопытством спросил я.
– Нет, мне до этого пока далеко, – с ноткой грусти ответила она. – Я могу менять форму, хоть и не совсем свободно, и могу заглянуть на духовный план. Только лишь заглянуть на мгновенье. Мы, боги – хоть мне и не нравится это слово, – недостаточно для этого развиты. Да и не стоит так уж туда стремиться – это прекрасное место, но совершенно нам чуждое и очень, очень опасное. Думаешь, почему духи рвутся к нам? Им слишком трудно выжить там.
– Но разве исчезновение духа – это не переход в духовную форму?
– Обычно это так и называют, – согласилась Морена, – но это неверно. Когда дух исчезает, он просто переходит в форму энергетического тумана. Этот туман невидим обычным зрением, но он полностью принадлежит нашему миру. Такой фокус и я могу проделать безо всякой духовной формы.
Она улыбнулась и исчезла.
– Эээ… госпожа? – неуверенно позвал я.
– Она ушла, Кеннер, – отозвалась Милана. – Я это чувствую.
– Плохо, – с искренним сожалением сказал я. – У меня были ещё вопросы.
Милана заразительно захохотала, едва не пролив на себя чай.
– Нет, Кеннер, я всё же не устаю вам удивляться, – сказала она, утирая слёзы. – Вы спокойно задаёте вопросы, которые я ни за что не решилась бы задать, и что самое удивительное, получаете на них ответы. Вам бы в журналисты пойти – вы бы все секреты раскопали.
– Такого журналиста пристукнут раньше, чем он что-то раскопает, – заметил я, вовсе не чувствуя себя польщённым таким комплиментом. – Я сам бы такого первым и пристукнул.
– Пожалуй, –
