style="font-size:15px;"> Опустила ложку и процедила, обращаясь к его девке:
– Уважаемая, извольте убраться из моей постели и моего дома! Живо!
Молодая полнотелая блондинка с голубыми глазами, полными преданности и любви посмотрела на моего Патрика.
Когда он ей кивнул, лишь тогда эта непотребная девка соизволила покинуть мою кровать.
Я осмотрела спальню и в гневе раздула ноздри. Запыхтела, закипела как колба с ядерным реактивом. Они в мою спальню даже верхнюю одежду с обувью приволокли!
– Сонечка, только не сердись, всё не так как кажется, – точно, как в дешёвом бульварном романе запел мой благоверный, прикрывая свой срам одеялом, чем вызвал у меня смех.
И я захохотала в голос, когда он всерьёз заявил:
– Дорогая, у тебя просто белая горячка. Джина моя подопечная. Я объяснял ей азы профессии, чтобы она получила полмастера на фабрике. А ты всё не так поняла.
– Джина? – переспросила, отсмеявшись. И вздёрнула брови со словами: – Полмастера?
– Именно, дорогая, – заискивающе улыбнулся жених.
– Патрик, а может, хватит врать? – подала голос девка. И с вызовом посмотрела мне в глаза и выдала истину: – Мы уже давно вместе, дорогуша. Патрик обещал с тобой вскорости расстаться. Ты ведь никакая. Кожа да кости и голова забита трупами…
– Джина! Заткнись! – взревел Патрик и вскочил с постели. Запутался в одеяле и с грохотом рухнул.
А у меня внутри словно пропасть разверзлась. И из пропасти этой выбралось чудище страшное. Гнев обиженной женщины называется.
Девка не успела одеться полностью. Лишь нижнюю рубашку натянула и один чулок.
Я крепко схватила грудастую блондинку за её патлы и хорошенько её оттаскала. Она заверещала, будто я её режу:
– Отпусти, дура! Больно же!
Толкнула её, и белобрысая дрянь с визгом повалилась на Патрика.
Она совей пышной тушкой вновь сбила мужчину с ног, и теперь эти двое вместе барахтались в плену моего одеяла.
Патрик ругался и что-то пыхтел из разряда: «Дорогая, ты не так всё поняла!»; «Джина лжёт! Я только тебя люблю!»
А в меня словно демоны вселились.
С каменным выражением на лице распахнула окно.
Окно спальни выходило на задний дворик.
Я сгребла одежду, обувь разлучницы и вышвырнула всё в окно.
– А-а-а! Это же моё! – завизжала девка.
– Соня, что ты творишь? Глупенькая, успокойся, я сейчас объясню всё… – голос Патрика дрожал. Взгляд метался по моему лицу в поисках хоть малой искорки надежды.
– Ненавижу повторять дважды! – зашипела я на девку. – Быстро убралась вон из моего дома!
– Но моя одежда, мои сапожки! Ты выбросила всё в окно! Патрик! Сделай что-нибудь!
Она цеплялась за плечи моего «благоверного» и трясла его, но Патрик глядел на меня. Мужчина был напуган моим поведением и реакцией. От доброй и милой Сонечки сейчас ничего не осталось.
Сонечку
