лицо скривилось в презрительной гримасе, и он ждал ответного оскорбления. Он был уверен, что Лаций не станет спорить с двумя вооружёнными всадниками, и для уверенности положил руку на меч, чтобы припугнуть его. Лаций повернул голову и оценил расстояние до легата и его лошади. Центурион Геренний тоже взялся за меч и приблизился к повозке. Лацию хорошо был виден шрам у него на шее. Он проходил от уха до противоположной ключицы, как будто кто-то хотел отрубить ему голову вместе с рукой, но лишь поцарапал кожу. Рваная линия шрама резко выделялась своей белизной на тёмной коже центуриона, и за это его прозвали «молнией».
Девушки, тем временем, замерев от страха, жались друг к другу в повозке.
– Он купил нас, – донёсся оттуда девичий голос. Видимо, кто-то из них понимал, о чём они говорят. Лаций даже не пошевелился. Он продолжал внимательно следить за движениями центуриона Геренния, которого считал более опытным и опасным противником, чем Лабиена.
– Скажи свою цену, или тебе придётся второй раз искупаться в море вместе с лошадью, – с угрозой в голосе сказал он. – Только теперь это будет море из твоей крови, – короткий нож медленно вскользнул из-за пояса и лёг в руку. Постукивая рукояткой о колено, Лаций ждал, прикидывая, стоит ли кидать его в лошадь или сразу в ногу Гереннию, если тот сделает шаг в его сторону. Но перед этим стоило напомнить зарвавшемуся легату о его прошлой ссоре с Варгонтом. Видимо, тот не понял, о чём идёт речь, но потом его лицо вспыхнуло, он натянул на себя удила, конь дёрнулся и чуть не встал на дыбы. – Ну? – поднял вверх брови Лаций. – Ты, кажется, всё понял? Говори! Нож летит быстрее, чем ты думаешь.
Центурион сдал назад свою лошадь, подъехал к Лабиену и стал что-то быстро говорить ему тихим голосом. Было видно, как у него на шее напряглись жилы и быстро задвигалась обычно неподвижная нижняя челюсть. Потом он нахмурился и покачал головой. Его новый друг остался недоволен услышанным. Лицо Лабиена пылало от гнева, но Геренний что-то тихо добавил и отъехал в сторону. Через какое-то время легат принял решение.
– Шестьсот сестерциев. И прямо сейчас, – дрогнувшим голосом произнёс он. Было видно, что эти слова дались ему с трудом, потому что он не собирался уступать, но, видимо, центурион успел объяснить ему, почему Лаций держит нож за лезвие и что будет дальше, если он бросится на него с мечом. Лабиену ничего не оставалось, как согласиться.
– Получишь вечером, – похлопав рукояткой по ладони, ответил Лаций и потянул лошадь влево. Старый мерин дёрнул повозку и поехал следом за ним. Снова заскрипели колёса, и позади повисла напряжённая тишина. Лабиен остался справа, и Лаций какое-то время следил за ним краем глаза, но потом расстояние увеличилось и его лошадь пропала из виду. Повернуться – означало показать свою неуверенность. Этого Лаций позволить себе не мог. Он опустил голову на грудь и некоторое время ехал молча, внимательно прислушиваясь к звукам за спиной. Но ничего, кроме скрипа повозки, слышно не было.
– Они уехали, – раздался вдруг чей-то тонкий
