ушли в юго-восточный край донской земли в степи Сальского округа, откуда и поход получил название «Степного». Добровольческая армия ушла на Кубань.
Еще 9 (22) февраля на совете правительства и начальствующих лиц у атамана Назарова было предложено два плана:
1. План атамана Назарова заключался в перенесении заседаний Круга в ст. Константиновскую; вооруженным силам поставить задачу воссоздания Большого круга для возрождения через него казачества. Проведение плана в жизнь – сосредоточение всех сил для удара против подходящей к Новочеркасску с севера группы противника и дальнейшее движение на Константиновскую.
2. План нового Походного атамана генерала Попова11 был в смысле возрождения казачества аналогичен с планом атамана Назарова, но проведение его в жизнь иное. Генерал П.Х. Попов рекомендовал не рисковать гибелью последнего ядра будущей армии, а уходить в Сальские степи, где, пользуясь местными средствами, держаться до пробуждения казачества. Момент пробуждения казачества им ожидался весной.
Был принят последний план, и партизаны 12 (25) февраля выступили из Новочеркасска в составе 1500 бойцов, 5 орудий и 40 пулеметов. Это все, что уцелело от двухмиллионного казачества, оставшегося в своем тупом и дорого ставшем ему «нейтралитете». Эту горсть бойцов составляли казаки, не оставлявшие оружия ни на минуту, не пожелавшие рассеиваться по донским станицам и хуторам, как сделала другая часть верных сынов Дона, тоже несших долгое время тяжелый крест его спасителей. Силы Добровольческой армии составляли всего 4,5 тысячи человек при шести орудиях.
Ворвавшийся в Новочеркасск Голубов арестовал Донского атамана Назарова и членов Круга во главе с председателем Волошиновым, которые не пожелали покинуть вверенные им донским казачеством посты, а через несколько дней эти арестованные были расстреляны озверевшими большевиками, вместе со многими другими, ставшими жертвой долга.
Мы не будем останавливаться подробно на всей системе управления большевиками Доном, так как восстание казачества, после практического знакомства с большевиками, и свержение им советской власти является рельефным доказательством, что власть эта оказалась совершенно неприемлемой для Дона. Иначе зачем же было восставать казачеству и подвергать себя опасностям борьбы с большевиками? Проще было бы пользоваться «раем» большевиков, взявших на себя, по словам «президента Донской советской республики» Подтелкова, «почин освобождения трудового казачества от гнета контрреволюционеров, их войскового правительства, генералов, помещиков, капиталистов, мародеров и спекулянтов».
Ведь с уходом из Новочеркасска и Ростова войск Походного атамана и добровольцев все эти «враги трудового казачества» ушли с политического горизонта. Из оставшегося и забившегося в щели небольшого числа офицерства никто и не дерзал выступать на политическом поприще. Одни это делали из чувства простого самосохранения,
