брали и многие коменданты. Нужна была суровая расправа со всем этим болотом, тогда как верховная власть была чересчур гуманна.
Еще один кошмар – это медицинское ведомство. Допустим, что трудно было найти медикаменты и высший медицинский персонал, но не найти санитаров и сестер милосердия для больных – это совершенно непонятно. Образцом деятельности военно-медицинского ведомства может служить следующий возмутительный случай: по донесению военно-санитарного инспектора во второй половине января 1920 года, то есть когда Донская армия стояла по левому берегу Дона и Маныча, часть лечебных заведений оказалась расположенной на правом берегу Маныча. Составляя донесение в штаб армии, санитарный инспектор не только не знал, где у него фактически расположены госпиталя, но даже не потрудился взглянуть на карту, чтобы хотя бы установить невозможность такого абсурдного случая, когда лечебные заведения оказались в тылу противника.
Еще один фактор, облегчавший большевикам борьбу, – это плохое отношение в штабных сферах «белых» офицеров к «красному» офицерству, особенно к «красному» Генеральному штабу, что служило помехой к переходу «красного» офицерства на сторону «белых». Уже во время осеннего отхода 1919 года из штаба главнокомандующего был разослан циркулярный запрос в штабы армий по этому поводу, в котором указывалось на существующую ненормальность и спрашивалось мнение командующих армией.
В ответе донского командования указывалось, что еще после объединения командования Вооруженными силами Юга России в начале 1919 года донским командованием по собственному почину уже было изложено свое мнение в особом донесении. Это мнение подтверждалось и теперь и в общем сводилось к следующему: офицеры, попавшие в «белую» армию, не должны смотреть на своих братьев, принужденных служить в советской армии, с точки зрения «непогрешимых судей». Считаясь с принудительной системой службы офицеров в советской России, с террором, с институтом заложников и с системой поруки, нужно смотреть на громадное большинство советских офицеров как на лиц, вынужденных к этой службе обстоятельствами. Этот взгляд требовал иного отношения к переходящим на нашу сторону офицерам, чем укоренившийся в глубоком тылу Вооруженных сил Юга России, что вызывало бы более свободный переход «красного» офицерства на сторону «белых». Не говоря уже о том, что указанный запрос главнокомандования был запоздалым, он, собственно говоря, принес очень мало пользы, так как вышедшее весной 1920 года новое положение «с амнистиями» перешедшим «красным» офицерам мало чем меняло установившуюся систему «хождения по мукам» во время церемонии их «реабилитации».
В таких условиях, осложняемых еще воцарившейся распутицей, армия двинулась на юг к Донцу, причем последняя мобилизация не оправдала ожиданий, так как с приближением противника мобилизуемых неудержимо тянуло в тыл.
Директива к отходу на Донец была отдана 5 (18) декабря. Здесь командование
