дверях Партклуба стоял молодой красивый офицер «Чона» и холодно проницательно смотрел на нас… Мы вынырнули из подъезда и быстрым шагом пошли по Мойке к Невскому…
Я оглянулся раза два… Погони не было… Кажется, все сошло благополучно.
В душе сразу воцарилась реакция – сказалось огромное напряжение нервов… Досада на неудачу, на медлительность и нашу растерянность заполнила все мое существо.
Мы как-то машинально перешли мост и пошли по Невскому к Гостиному двору.
День был полон неожиданных событий…
Когда мы остановились у какого-то ларька против Гостиного двора, чтобы утолить жажду, меня сзади окликнули:
– Ларионов!
Я с ужасом оглянулся: ко мне подходил мой старый школьный друг Н. Он был в форме…
– Ты какими судьбами здесь? Ведь говорили, что ты, – он понизил голос, – был в Белой армии и за границей?
– Да… я приехал сюда на пару дней…
– Ну, как поживаешь, что делаешь?
Н. стал подробно и оживленно рассказывать о себе… Шагах в двадцати за нами шли в полном недоумении Дима и Сергей с портфелями, набитыми гранатами Новицкого, а почти рядом с ними шли два спутника Н. в такой же форме, как и он…
Я старался меньше рассказывать и больше расспрашивать о школьных товарищах…
– К. был красным офицером, служил в гаубичной батарее и застрелился года два тому назад… В. женат, служит, имеет двух детей и страшно бедствует… Р. – коммунист.
Рассказал и я ему бегло о наших общих друзьях в эмиграции… По-видимому, он что-то сообразил, так как почти не расспрашивал о моей личной жизни…
У Аничкова моста мы крепко пожали друг другу руки и разошлись – каждый своей дорогой… Дороги наши были действительно различны… Через три месяца, когда в советской печати появилась моя фамилия, бедный Н., вероятно, пережил неприятные минуты, вспоминая встречу у Гостиного двора…
В вечернем трамвае давка. На остановках хвосты служащих и рабочих. Меня совсем сжали на задней площадке. Изворачиваюсь, как угорь, спасая тонкое стекло баллонов с газами. Нажми на мою грудь чье-нибудь плечо и… скандал получился бы незаурядный…
У дверей Нар дома под навесом прячется публика от дождя. По-видимому, заседание по вопросу о «снижении цен» началось, так как входящих больше нет. Впрочем, вот две женщины в «коже» и красных платках на голове входят в обширный вестибюль оперы…
Сказав спутникам: «Ждите меня у подъезда», я направился за этими двумя женщинами в вестибюль.
У входа на главную лестницу женщин остановили: четверо чекистов в форме склонились над их пропусками…
Я тотчас вынырнул из подъезда…
– Четверо – это много… – решил я. – Правда, внезапность на нашей стороне, но, покуда мы будем расчищать себе дорогу в зал, в зале уже начнется паника, толпа хлынет на лестницы… Так что даже в случае прорыва через контроль нам все же вряд
