Ага полон огня, он давно необитаем, и вся его атмосфера сгорела, но, несмотря на физические законы, он продолжает гореть. Языки пламени поднимаются до самых звёзд, и нет ни одного островка, где могла бы ступить нога гуманоида. Что это: новое состояние вещества или проклятье целой планеты, – неизвестно. Планетарный принцип давно покинул умирающую Агу, а соседние миры отгородились энергетическим щитом, чтобы вселенский жар не достиг их глухих умов и боязливых тел. Возможно, это плач планеты или её гнев, но никто не в состоянии погасить гигантское пламя.
Если вы спросите контийцев, они скажут вам, что этот мир необитаем, если вы спросите слепую пророчицу Спенту, она скажет, что Ага не имеет жизни, но Акрофетис видит другую картину. Пожалуй, он единственный в Живом космосе, кто знает, где находится король Сан Тарсин, чьё тёмное имя звучит на языке гуманоидов как Фор-таас и произносится в контийском секторе с величайшим презрением и ненавистью. Если бы контийские генералы знали то, что известно сыну Акрофета, они бы сразу выиграли войну, которая длится уже более пятидесяти циклов, и тогда мир Ага перестал бы существовать.
Мир Ага очень удивлён, когда к нему спускается, словно прилипнув к невидимой нити, гуманоид. Плоть его уже должна была раствориться в пламени, которое пожирает всё живое, но гость планеты словно не замечает огня и проходит сквозь него к старому нефритовому бункеру. Там, где ступает его нога (а он не носит обуви), огонь гаснет, и только бурчат недовольные угли. Там, где он выдыхает, вспыхивает ещё более жадное пламя; там, где он останавливается, образуются гигантские, в три роста пришельца, шаровые молнии. Две из них Акрофетис прячет в свой рукав, ибо он жаден, а одну не успевает поймать.
В нефритовом бункере нет входа, но Акрофетису не нужен вход, он пускает вперёд одну из шаровых молний, и та трудится усердно, чтобы вырезать дверь, соответствующую росту своего хозяина. Когда он проходит в дверь, то с некоторым удовольствием видит, что его вовсе не ждали. Король Сан Тарсин давно уже не гуманоид, однако, его превращение в тёмное существо совершилось не до конца, иными словами – он монстр, вид которого ужаснул бы весь Живой космос, имей он возможность увидеть своего бывшего короля. И король напуган…
…Это была песня о любви, столь прекрасная, что могла бы войти в легенды Аста Деуса, если бы не оборвалась так внезапно. Началась история Любовников в мире, похожем на рай. Вскоре после прихода тьмы он был взорван, и сама память о той планете стёрлась, – так печальна была королева.
Она была прекрасна, как богиня. Птицы и насекомые сопровождали контийку в её прогулке по райскому месту, где цветы склонялись к её рукам, а ветви деревьев шелестели листвой радостные гимны. Один раз в эон рождается такая красавица в мирах, где правит логика и бессердечность, а не красота и поэзия. Её мать была контийкой, а отец —великим воином планеты Земля, погибшим в первой тёмной волне. Когда родилось прекрасное дитя, его назвали Литой, в честь Марис-Та-Литы, дочери дочери Розы Дроттар, и
