в одиночестве разбираться с новорожденным существом. На ходу снимает переговорное устройство.
Кэтрин тут же кидается к нему и спешит захлопнуть за ним дверь.
– Что? – спрашивает она.
Виктор отрицательно качает головой.
– Оно сдохло? – встревает ассистент по имени Рон. Бестактный и совсем молодой парень с ничем не примечательной внешностью, но уже многообещающий специалист медицинского и генного профиля.
– Нет, но, если сдохнет, ему же будет лучше.
– Думаешь, в инкубаторе не дозреет? – спрашивает Кэтрин.
– Дозреет, но инвалидом останется, – отвечает Виктор. – Усыпить, вскрыть, предоставить отчет.
– Поняла, – кивает она, нажимает кнопку связи на гарнитуре и передает приказ Митчеллу.
Виктор выходит из лаборатории, осторожно прикрывает за собой дверь и уверенным шагом направляется в свой кабинет. Ни одна мышца на лице не дрогнула. Сердечный бой ровный, взгляд безразличный. Это всего лишь еще одна неудача. Двадцать шесть серий, более стони проектов, восемь долгих лет и жертва. Жертва, которую ни одно из появившихся в его лаборатории существ не смогло оправдать.
Он закрывается на замок, садится за стол, достает из ящика початую бутылку виски и пьет из горла, словно конченный алкаш. Горло жжет. Виктор закашливается, прижимает к носу чистый рукав лабораторного халата. В уголках глаз выступают крохотные капельки слез.
– Черт…
С трудом выдыхает, закрывает бутылку и ставит на стол. Бросает взгляд на фотографию счастливой молодой женщины с мягкими рыжими волосами и бесконечно открытой улыбкой в таком же белом, как у него, халате. И с такой же именной табличкой на груди – «Эбигейл Райт».
– Эмбрион двадцать шестой серии неправильно развивается в искусственной матке, – говорит он ей. – Я облажался. Запиши на мой счет еще один провал.
И он снова прикладывается к бутылке и не знает, что в это самое время в научном комплексе «Прометей» в лаборатории под номером два на свет появляется еще одно существо. Куда более опасное и совершенное, чем только что погибший образец.
* * *
Виктор и сам знает, что рано. Есть еще второй образец проекта, и с ним пока все в порядке. Но настроение от этого не улучшается, и он предпочитает промолчать в ответ на подбадривающие слова друга. Все-таки это было живое существо. Оно дышало, пыталось кричать и испытывало боль. Его убийство было гуманным, но все равно это было убийство.
И теперь Виктор хочет только одного: скорее вернуться в кабинет. Он вообще не планировал оттуда выходить и предпочел бы добить бутылку виски, предаться воспоминаниям и отдаться на волю угрызениям совести, а не тащиться в столовую. Аппетита все равно нет. Но Митчелла
