Ренц это я! – плюхается он рядом.
И всё, и выжидающе, даже победно, смотрит на меня.
Надо же, кто-то превосходит меня не только в навыке запрыгнуть в последний вагон, но и в искусстве победной улыбки. Мне ясно, что он не прост, совсем не прост.
– Я заставил вас ждать? – констатирует он свою молниеносную победу.
Тщательно щурясь, всматриваемся друг в друга. Он ловит мой взгляд, смотрит мне точно в глаза и непонятным образом практически сразу лишает меня дара речи: он говорит нарочито низким голосом, медленно, подробно, толково объясняет про конференцию. Он всё время смотрит в глаза, в ответ я засыпаю, но силюсь держать глаза откры- тыми. Описывая процесс, жестикулирует рукой, которая ближе ко мне, и продолжением этого жеста гладит сиденье между нами, я понимаю, он опытный игрок, я понимаю, подвинься я сейчас к нему, он не удивится. Он ждет этого. Я оцениваю пространство между нами, я как будто реально собираюсь к нему подвинуться, хочу отвести глаза, но они прилипли к нему, боковым зрением вижу его руку, еле заметно потирающую сиденье всё ближе ко мне, уже под моей ногой, он смотрит на меня, прищурившись, хищные всполохи в его глазах, тщательно маскируемые. О, это опасная игра, это тонкий лед.
Самолет включает турбины, собирает всю свою мощь и берет резкий старт, он полон решимости.
У меня в руках ветровка, я не успела убрать её наверх. Его рука уползает под неё и, не тратя время, гладко, как по шелку, заползает мне в брюки.
– Ты Настя, – ставит он точку.
Мы на ты, его рука лежит на моём теплом животе, благодаря прохладе его руки я ощущаю тепло своей кожи, указательный палец как на курке – на лобке, он может продолжить, но, очевидно, из гуманных побуждений пассивен.
Мы знакомы с ним пять минут. Пять минут назад его здесь не было. Почему он так уверен, а он уверен, он абсолютно спокоен, даже флегматичен, почему он уверен, что я не закричу, не отброшу его возмущенно? Я-то почему ошарашенно смотрю на него? А есть такое идиотское слово «млеть». Так вот я млею. Что он сейчас мне скажет? И что я буду это делать? Он что думает, он Джеймс Бонд? Джеймс Бонд наклоняется ко мне, он приближает свои глаза к моим так, что они гипнотически двоятся, а мой ум от этого зависает на паузе:
– До отеля потерпишь? – звучит это так тихо, что на расстоянии десяти сантиметров никто уже не услышит. Он давит мне на живот. Его палец на самом краю. Если я откажусь, он соскользнет.
Он серьезен, я серьезна, в отеле, действительно, лучше, чем в самолете, я соглашаюсь автоматическим кивком. Я молчу, рассматривая его лицо, и ловлю себя на том, что всё это время смотрю ему в глаза, безотрывно. Я всё время смотрю ему в глаза. Он – мне.
– Мне нужно дописать статью, – тем же тоном говорит он, – она же и моё выступление на конференции.
Говорит, смотрит мне прямо в глаза, при этом плавно вытягивает руку из моих брюк под ветровкой, другой рукой одновременно вытягивает ноутбук из чехла, зажатого у него между ногами, моей высвобожденной рукой
