после Ельцина и Рыжкова. Либерально-демократическая партия получила политическое признание.
Через пятнадцать лет В. Жириновский вспоминал: «В ЦК КПСС провели совещание, и Яковлев, тогда отвечавший за идеологию, сказал: «Это не победа Ельцина, это победа Жириновского. Ельцину другие устроили победу, а за Жириновского действительно проголосовали его избиратели. Это его триумф: ни одна политическая партия не выдвинула кандидата, а он сам, от имени своей партии, впервые пошел на выборы и занял третье место». А как иначе? Я был новый, чистый, хорошо говорил, зато не был коммунистом. Естественно, у меня была программа. Но программа есть у всех, важно, из чьих уст она звучит. Так получилось со мной: я был свежий, молодой, говорил смело, по-новому, смотрел всем в глаза, а остальные выступали по бумажке».
После очевидного успеха никому не известного кандидата организации ЛДПСС стали возникать по всему Советскому Союзу, отсчитывавшему последние месяцы своего существования.
В августе 1991 года против президента СССР М.С. Горбачева выступила часть высшего руководства страны – президента-демагога отстранили от власти, и в Москве был создан ГКЧП – Государственный комитет по чрезвычайному положению. Члены ГКЧП, не поддержанные народом, действовали бездарно, как им и было положено действовать, и сдались через три дня. Это стало катализатором распада СССР.
ЛДПСС не была парламентской партией, не была и массовой. В.В. Жириновский вспоминал: «Наша партия выступила в поддержку программы ГКЧП. Мы не поддерживали никакие действия, хоть чуть-чуть выходившие за рамки закона или даже вызывающие отрицательные эмоции. Но в данном случае это не было путчем с юридической стороны».
22 августа решением мэра Москвы Г. Попова деятельность ЛДПСС была приостановлена – за «поддержку ГКЧП», – но ненадолго. Через месяц все вернулось на круги своя.
Лидер ЛДПР позднее писал в своей работе «Иван, запахни душу», выдержавшей несколько изданий, об атмосфере августовских дней 1991 года:
«Одно было непонятно – привлечение к этой борьбе армии, вооруженных сил. Я из окна гостиницы «Москва», там был штаб ЛДПР, увидел подошедшие к центру войска. Танки выстроились кругом на Манежной площади, на площади Революции.
Но никто никого не гонял. На танках сидели молоденькие ребята, даже неясно было, кто они – танкисты или просто пехотинцы. Ну, были у них в руках автоматы. Офицеров я сначала не увидел.
Люди тоже молча стояли на тротуарах, смотрели на танки. Никто не кричал, никто никого не осуждал и ни к чему не призывал. Но к обеду ситуация поправилась. Может быть, потому, что с утра лил дождь, была сырая прохладная погода. Выходить из дому никому не хотелось. К обеду тучи рассеялись, выглянуло солнышко, и все сразу повеселели.
Милиции я тоже не видел. Были, конечно, отдельные постовые, но отсутствовало оцепление в касках, а тем более в железных шлемах с дубинками и щитами, как было потом, в событиях октября
