мужчины. Они вели себя осторожно, будто ожидали опасности.
– Ваш?
Мужчины глянули на Ярослава.
– Наш.
– Поднимайте, чего стоите. – Аксинья умело раздавала приказы.
Компания последовала за кикиморой. Все вели себя предельно тихо, кроме Ярослава. Тот подавал шумные признаки жизни: постанывал. Это одновременно нервировало всех и успокаивало.
Шли долго, или в тревоге время тянулось медленно. Лес редел. По мере отдаления от места торжества, нечисть заметно расслаблялась. Если не считать Ярослава, конечно. Меж деревьев показались кочки. Фортуна поежилась. Болото ассоциировалось у нее с опасностью. Воспоминания с застрявшими в трясине ногами еще свежи.
К радости Туны далеко идти не пришлось. Кикимора села на кочку и осторожно спустила ноги в воду, ладонью похлопала по траве рядом. Мужчины уложили Ярослава. Аксинья занырнула, все переглянулись. Когда кикимора вновь показалась, то целилась куском грязи на рану Ярослава.
– Глине – прлявштина! – заорал Здухач и выбил из руки Аксиньи склизкий комок.
– Она же лечебная! – разразилась кикимора. – Понаедут и командуют еще!
– Нужно чисто! Нужно чисто! – возражал старик.
Фортуна зевнула. На нее навалилась ужасная усталость. Столько всего случилось за последние сутки, что спор между Аксиньей и Здухачом воспринимался не серьезнее чем жужжание назойливых мух в соседнем поселенье.
– Если бы самолеты не изобрели, вас бы уже браконьеры выжали со своих территорий или, вероятнее всего, всех бы переловили, – ворчала Аксинья, победившая старика и размазавшая по груди Ярослава грязь. – Вам убежище предоставили, а вы бросились сразу свои порядки наводить!
– Прлявштина, – слабо повторял Здухач сдавшись.
– Я тоже ненавижу самолеты, – поддержала Туна.
На нее посмотрели так, будто она глупость сморозила. Она замолкла и села. Рассвет уже брезжил. Фортуна поникла.
– У нас тут своя медицина, – ворчала кикимора, чуть успокаиваясь. – Вы хоть травы то местные знаете?
Старик активно закивал, но так ничего и не ответил, как бы Аксинья не выпытывала. То ли Здухач не понимал, что от него ждут, то ли не желал попусту болтать, ведь кикимора все равно делала, что ей вздумается. Полчаса компания провела в напряженном молчании. Ночные животные сдавали смену дневным зверям. Лес просыпался, а Фортуна засыпала.
Она не представляла сколько провела в сладкой дреме, но разбудили ее, когда солнце стояло высоко. Его загораживал широкий мужчина. Туна щурилась на скалу.
– У тебя рабочий день начался несколько часов назад, чего прохлаждаешься?
– Чего? – удивилась Туна голосу весьма бодрого начальника.
– Если меня в офисе нет и тебя нет, то кто работает?
Фортуна поднялась. Затекшие ноги дрожали от усталости, пока по ним вновь пыталась циркулировать кровь.
– Ну остальные.
