кинулся к упавшей лошади, около которой возился Лычка.
– Разиня! – сердито крикнул на него Михайла. – Гляди, коли лошадь покалечил, не быть тебе живу. Распрягай, чего глядишь!
Лычка покосился влево. Но мордвины уже исчезли за холмом. Он поспешно принялся разматывать постромки. Михайла помогал ему. Вдвоем они живо распрягли. Как только мужик снял дугу и оглобли упали, лошадь забилась передними ногами. Михайла схватил ее за уздцы и сильной рукой помог встать. Лошадь вся дрожала, но держалась на ногах.
Михайла отвел ее в сторону и схватился за обод телеги. Лычка со страхом косился на сломанную оглоблю и мало помогал ему. Михайла кричал, ругался, но ничего не выходило. Мужик совсем обессилел от страха.
Наконец обоз съехал на ровное место, и другие обозчики кинулись вверх, на помощь.
– Ишь беда-то какая! – кричали они наперебой. – И как это ты, Лычка? Оглобля-то, гляди!
– Ну и Лычка, – что ни шаг, то спотычка, – проговорил Невежка. – Не вдруг надо под гору, а с поноровочкой.
– Ну, беритесь живо! – крикнул Михайла.
В десять рук они сразу поставили воз на колеса.
– У кого запасная оглобля? – спросил Михайла.
– У меня есть, – ответил один.
– Тащи живо, Третьяк, – все еще сердито сказал Михайла. – Этак мы когда до Нижнего доберемся. Знаешь, чай, нашего князя. От него потачки не жди. У него всякая вина виновата. За каждый убыток – взыск.
– Неужто князю доведешь, Михалка? – проговорил плачущим голосом Лычка. – Аль то моя вина? Видел, чай, подпирал я. А тут мордвины… Однова́, дыхнуть!
Лычка совал кулаком куда-то на пустой холм.
– Какие там мордвины! – крикнул Михайла. – Мне, что ли, за тебя платить? Запрягай живо! Моли бога, что лошадь цела… Всех бы лошадей перекалечил, кабы я не подхватил. Спроси хоть стариков.
– Что говорить, Михалка, – вмешался Невежка, – без тебя не изжить бы беды. Всех бы нас подвел Лычка… А ты все пожалей человека, Михалка. Чай, и на доброго коня спотычка бывает. Не всяко лыко в строку.
– Ты меня не учи, Невежка. Думаешь, как борода сивая, так умней тебя нет.
– Ученого учить, что мертвого лечить, Михалка, – примирительно заметил Невежка. – Я только к тому, что добро, оно во всяк час худо переможет.
– Ладно, говорю, иди к обозу.
Невежка замолчал и только покачал головой.
– Никто как бог, – вздохнул длинный нескладный Ерема, с поседевшей как-то одной стороной узкой бородой.
– Бог-то бог, да и сам не будь плох, – оборвал его Михайла. – Ну, поворачивайтесь живей – вон она, деревня.
Обозчики побежали под гору, с удивлением переговариваясь о Михайле:
– Вот тебе и мальчишка-свистун! Поди-ка, как за дело взялся. Не хуже Семейки.
Лычка тем временем прилаживал с помощью
