из-за вчерашнего своего поведения. Да, все, что она с такой горячностью высказала накануне, Би испытывала на самом деле – но она едва была знакома с этим парнем и, должно быть, показалась ему слегка с приветом.
Размышления ее прервала Энни, которая поставила перед Остином тарелку с панкейками.
– Еще хочешь, куколка? – ласково спросила она, оценивающе глянув на почти опустевшую тарелку Би.
Би очень хотела съесть еще порцию панкейков – с совершенно неведомой прежде тягой. В этом-то, видимо, и крылась главная опасность стать жертвой простых углеводов. Однако желудок у нее был уже полным, и к тому же она брала пирог навынос, так что…
– Спасибо большое, но нет. Я скоро подойду за пирогом.
– Уже его упаковала.
На сей раз Би решила взять целый пирог, потому как нацелилась продержаться, не отрываясь, до двадцатого эпизода.
Энни отошла, и Би вновь переключилась на то, что осталось у нее на тарелке, поглядывая на ту впечатляющую выемку в горе блинчиков, что успел проделать Остин. Они ему определенно очень нравились.
– Итак, – заговорил он, жуя очередной панкейк, – ты, как я понял, собралась нарушать правила и законы. Есть соображения какие?
Би тут же задумалась: а существует ли такой пункт закона, который она нарушит, если сейчас разольет кленовый сироп Остину по животу. Причем публично.
– Ну, это зависит от обстоятельств, – ответила она, оценивающе оглядывая собеседника. – Об этом спрашивает Остин или офицер полиции Купер?
– Ну, это зависит от обстоятельств, – с улыбкой повторил он. – Если хочешь узнать номер каждого закона, которые ты намерена нарушить, то это к офицеру Куперу. А если просто потрепаться – то к Остину.
– А можно немного взять из первого, а остальное – из второго?
– Беатрис, – произнес он, и вилка c куском панкейка застыла между тарелкой и его ртом, – можешь брать, откуда тебе будет угодно.
Беатрис. Так называла ее только бабушка. В детстве это имя казалось ей тоскливо-старомодным – тем более что других девочек звали, к примеру, Кимберли или Кристал. А потому она с радостью ухватилась за сокращенную версию своего имени – Би – и всегда спокойно ею пользовалась. Но этот парень вдруг решил называть ее полным именем. И зазвучало оно совершенно по-особенному! С его языка ее имя слетело мягко, с нежностью и ощущалось вполне современно.
И… обольстительно.
Остин Купер, похоже, интуитивно находил все ее интимные чувствительные точки, которых она прежде не замечала. Черт, она ведь даже не знала об их существовании!
А потом он широко улыбнулся, и его лицо стало таким обезоруживающе сексуальным. И его зубы были такими белыми и ровными, и… такими молодыми. Отправив в рот очередной панкейк, Купер стал с наслаждением его жевать. И Би вынуждена была отвернуться к окну, чтоб не думать о том, любит ли он ощущать во рту другие вкусы, помимо еды. Не хотелось снова видеть это во сне!
На мужчин моложе ее Би поставила себе строжайший запрет. Даже в снах.
– Ну так
