неподготовленных людей такое место является сущим адом. Достаточно всего несколько дней заточения, чтобы человек сошел с ума. Но в некоторых йогичеких школах люди добровольно замуровывали себя в каменных мешках, чтобы обрести мистическое просветление. Тишина, тьма и одиночество очень сильно влияют на человека, сэр.
– Откуда у вас такие познания?
– К сожалению, этого я не помню, сэр.
В подвал Виктор спускался с тяжелым чувством. Он словно сам хоронил себя заживо. В голову лезли всякие неприятные мысли, которые, как он ни старался, не мог отогнать.
– Удачи, Сэр, – сказал Саймонс, закрывая за Виктором дверь камеры-гроба.
В абсолютной тишине было слышно, как стучит сердце и пульсирует кровь в сосудах. Казалось, Виктор вернулся в те времена, когда в ночной темноте его окружали детские страхи, от которых он прятался под одеялом. Он чувствовал, как тьма оживает и набрасывает на него сети страха; как она сгущается вокруг него, материализуется, превращается в некую наблюдающую за ним враждебную субстанцию, готовящуюся в любой момент перейти к нападению. Тьма смотрела на него своими совершенно черными глазами, скорее даже не как хищник на будущую жертву, а как гурман, готовящийся приступить к трапезе.
Она проникала в его сознание в виде липких, дурацких мыслей, отогнать которые он не мог, как ни пытался. А что если его никогда отсюда не выпустят? Что если это коварный план его врагов. И то, что он сам добровольно спустился в этот каземат, было частью их дьявольского плана, этакой психологической составляющей предстоящего мучения? Что если суть эксперимента как раз и заключается в том, чтобы смотреть, как он сначала сойдет здесь с ума, а потом умрет от голода и жажды? Что если звонок не работает, или с Саймонсом что-то случится? Например, сердечный приступ? Виктор прекрасно понимал, что все его опасения являются результатом разыгравшегося воображения, но обуздать его не мог, как ни старался. С каждым ударом сердца страх продвигался все глубже в его сознание, подавляя робкое сопротивление здравого смысла. Почувствовав, что он сходит с ума, Виктор принялся дергать за кольцо. Безрезультатно. Саймонса словно и след простыл. Неужели то, что он еще несколько минут назад считал бредом, правда? Поддавшись панике, Виктор принялся колотить в дверь. Прошла целая вечность, прежде чем он услышал, как лязгнул замок.
– Простите, что заставил вас ждать, сэр, – услышал он голос Саймонса.
Первую порцию коньяка Виктор проглотил как воду, даже не заметив, ЧТО пьет. Его знобило, и, несмотря на теплую погоду, Саймонсу пришлось растопить камин. После второй порции Виктор немного пришел в себя. Шок сменил стыд. Ему было неловко перед Саймонсом за демонстрацию своей слабости. Устроить истерику из-за того, что около часа провел в темноте! Такое простительно разве что женщине или ребенку. От стыда Виктор готов был провалиться сквозь землю.
– Сколько я там пробыл? – виновато спросил он.
– Не знаю, сэр, в доме нет часов, – ответил Саймонс, – позвольте приготовить вам ванну
