быть изображено на недостающих Козырях.
От этого мне почему-то стало совсем грустно. Я снова закурил и задумался.
Почему я сразу же вспомнил этих людей, едва открыв карты? Их самих, но не того, что с ними связано? Теперь я знал больше, чем утром, но все это были лишь имена и лица. И, в общем, все.
Я не мог вычислить, почему так важно то, что мы изображены на картах именно вот так. Однако мне очень хотелось получить такую же колоду. Если забрать эту, Флора тут же увидит, что их нет, и у меня будут неприятности. Так что я сложил карты в коробочку, запер и убрал на место.
Господи, как я после этого пытался растормошить свою память! Увы, без толку.
Пока не вспомнил волшебное слово.
Амбер!
Вчера вечером, услышав его, я был поражен в самое сердце. Мне было так больно, что потом я старался даже не думать об этом. Теперь же слово «Амбер» манило меня, и я крутил его так и сяк, изучая все ассоциации, какие оно несло с собою.
Прежде всего я почувствовал страшную тоску, даже ностальгию. В слове этом, в самой сути его, скрывалось все: запретная красота, великие достижения, ощущение власти – ужасной и почти неограниченной. Слово это каким-то образом входило в мой активный словарный запас. Слово это каким-то образом было частью меня, а я сам – частью него. Это было название… места, понял я. Название места, которое я некогда хорошо знал[26]. Картинок, однако, в памяти не всплывало, только чувства.
Сколько я так просидел, не помню. Время как будто растворилось в моих воспоминаниях.
Из глубокой задумчивости меня вывел легкий стук в дверь. Потом дверная ручка медленно повернулась, и в библиотеку вошла горничная, которую звали Кармела. Ее интересовало, не проголодался ли я.
Мысль была здравая, и я, проследовав за ней на кухню, с удовольствием уничтожил половину цыпленка и выпил кружку молока.
Кофейник я прихватил с собой в библиотеку, благополучно избежав новой встречи с собаками. И как раз наливал себе вторую чашку, когда зазвонил телефон.
Хотелось самому снять трубку, но я решил, что в доме есть параллельные аппараты, так что Кармела ответит на звонок.
Я, однако, ошибся: телефон трезвонил все дальше. Наконец искушение победило.
– Алло, – сказал я, – резиденция миссис Флаумель.
– Будьте любезны, попросите ее к телефону.
Это был мужчина. Он говорил быстро и, похоже, нервничал. Дышал с трудом, словно запыхался. К тому же в трубке слышались еще какие-то неясные звуки, шорохи и голоса. Мужчина явно звонил издалека, из другого города.
– К сожалению, ее сейчас нет, – ответил я. – Что-нибудь передать, или сказать, чтобы она перезвонила?
– А с кем я говорю? – потребовал он ответа.
Я замешкался, но все же сообщил:
– Это Корвин.
– Боже мой! – воскликнул он и вдруг надолго умолк.
Я уж было решил, что он повесил трубку.
