эльфам, а повстанцы таких не любят. Самые осторожные уже вывезли что могли и убрались подальше от столицы, а то и от страны, но таких было немного. Как и большинству разумных, шайтарам свойственно надеяться, что всё будет хорошо и пыль уляжется сама собой, а бравые отчёты в газетах о победах правительственных войск над мятежниками лишь укрепляли эту веру. Несмотря на то, что побеждали они уже который год – сначала с эльфами, потом своими силами, – и всё никак не могли до конца победить.
Когда мы проходили площадь Первого Часа, историю названия которой я постоянно забывала выяснить, там пришлось по стеночке обходить группу из пары десятков шайтаров, собравшихся послушать ветхую старуху с длинными белыми патлами, скрипуче вещающую о начале конца, о Предках, которые скоро встанут и придут очистить землю от нечистых, и призывавшую покаяться, пока не поздно. В толпе тревожно шушукались.
Смутные времена одинаковы у любого народа в любой стране и никогда не обходятся без таких вот городских сумасшедших.
Я ждала вопросов, но Табиба только проводила эту сцену любопытным взглядом, каким всю дорогу озиралась вокруг: видимо, посчитала загадочным местным обычаем. Или наоборот, правильно всё поняла и решила не обращать на безумную внимания.
– А по какому поводу приём? – спросила стажёрка где-то на середине пути, немного привыкнув к городу и его жителям. – И почему именно в музее? И почему так рано?
– Самое время, это больше рабочая встреча, чем приём. Мы стараемся укреплять культурные связи, всё же троллье наследие – наше общее достояние. И сейчас мы возвращаем шайтарам один ценный экспонат, который долгие годы считался утерянным. Венец «Глаз Матери», древнейшая из шайтарских корон, ей больше двадцати тысяч лет.
– А их много? – озадачилась Табиба. – Этих корон.
– Четыре, но предания говорят, есть ещё пятая. Три сохранились здесь, во дворце, уж не знаю, каким чудом, одну вывезли в смутные времена, а одна – легендарная. То есть о ней все слышали, никто не видел, но некоторые верят, что она где-то спрятана, и грозят страшными пророчествами неизвестного авторства на случай её находки. Мы возвращаем вот ту вывезенную.
– А вывезли её тоже мы?
– Нет, у неё был сложный и тернистый путь. Её выкрали по заказу одного гномьего коллекционера, умудрились потерять по дороге, она раз десять поменяла хозяев, пока не осела в коллекции другого гнома, который прятался у людей, потому что на родине оказался вне закона. Потом его всё-таки выдали, лет двадцать делили коллекцию, и корона досталась нам вместе с некоторыми украденными уже у нас предметами. А теперь мы возвращаем её исконным владельцам.
В Верхнем городе есть единственная достаточно широкая, прямая и длинная улица – Красная, которая ведёт от главных Красных ворот к парадному входу дворца, но я её не люблю. Это скучная монотонная лестница, которая кажется бесконечной. Раньше над ней тянулась канатная
