резко вскинула голову. – У меня нет таких денег!
– Конечно, нет. И не будет. Поэтому ты никогда ничего не расскажешь Старцеву. – Я шокировано на него смотрела. – Я должен быть уверен, что это не просто порыв отвергнутой любви. Должен быть уверен, что ты не захочешь отмотать, передумать, переиграть. Никогда.
Я застыла, будто окаменев. “Никогда” набатом звучало в моей голове. Вдруг вспомнились горячие губы Тимура, его сильное, каменное тело, обжигающие поцелуи, тихий, хриплый шепот.
Я встряхнула головой, отбрасывая надоедливые образы. И заставила себя вспомнить и другие события. Моего поверженного, несчастного мужа, который стал банкротом. Как в нашу последнюю встречу в клубе Тимур сжал ягодицу той девушки, прижимая ее к себе. Сколько боли или слез он мне подарил.
Распахнула глаза. И поставила размашистую подпись. Не думая, не анализируя. Поспешно, резко, чтобы не сбежать, сверкая пятками.
Смолянов удовлетворенно хмыкает.
– А теперь можно и отметить, – довольно провозглашает он.
Встает, подходит к небольшому шкафу в углу и возвращается с двумя бокалами с янтарной жидкостью.
– За нас. И за уничтожение Старцева.
Он чокается со мной и залпом выпивает виски, я следую его примеру. Кашляю от обжигающей волны в горле.
– Старцев знает, где ты живешь?
– Нет, – я отрицательно машу головой.
Я никогда не рассказывала ему о Кэт. И уж тем более не показывала, где она живет.
– У него есть твой номер телефона?
– Нет, – уверенно отвечаю я.
Я выкинула сим-карту, когда он написал мне то глупое и ненужное смс: “Думаешь, я так просто тебя отпущу? Даже не надейся”.
– Но я же нашел твой номер телефона, – с вызовом говорит он.
– Потому что я сама дала его на охране, когда брала пропуск, – вскинув бровь, парирую я. – Мой номер зарегистрирован на подругу, не на меня.
– Что ж, – протягивает он, – ты не глупа, а это уже не плохо.
Из его уст это звучит почти как комплимент, поэтому я усмехаюсь.
– Перечитай еще раз сто наш договор. Запомни. Чтобы ты могла его цитировать. Никаких встреч со Старцевым без моего ведома.
– Я ведь не маленькая девочка, – усмехаюсь в ответ я.
– Сто миллионов… – ехидно чеканит он.
Я смотрю в его глаза и понимаю, что он не потерпит, если что-то пойдет не так. Ни по его плану, ни как ему угодно. Во что я вляпалась? Мне страшно. И одновременно я чувствую эйфорию, понимая, что я смогу теперь не просто сидеть и страдать по Старцеву, а действительно ударить в ответ.
Руки вспотели, а под ложечкой сосет от тревоги и паники, которую я пытаюсь скрыть. Но поздно. Я не могу передумать. Больше такой возможности нет. И может быть, это даже к лучшему. Да и не хочу я, ведь вариантов лучше Смолянова – нет. Наверное, я достигла какой-то точки невозврата. Меня так оглушило болью и яростью, желанием мстить, ломать и крушить, что, кажется, во мне отключились
