если ситуация, как сегодня. А тут… Тут ощущение недосказанности, словно очень вкусно поел, а вот десерта не было… А его хочется.
И имя ее узнать бы… Мало ли, буду проездом тут опять, спрошу у Самсона…
Мысль эта мелькает в голове, опять поражая своей странностью. И глупостью. Зачем мне имя шлюхи? Пусть и необычной, согласен. Но, может, это не в ней дело, а во мне? Кто его знает…
В любом случае, мысль глупая и, опять же, странная.
Я сюда не вернусь. И, даже если и вернусь, то точно не буду спрашивать ее имя у Самсона. Пусть все так и останется, недосказанностью.
Десерты, говорят, вредны.
Глава 2
Примерно год спустя
Когда тебе сорок, а твоему сыну шестнадцать, невольно приходится прикасаться к молодёжной моде, субкультуре и ловить странные словечки, которыми изобилует речь современных подростков.
Постепенно улетают стереотипы, глупые и нелепые, где мой сын, мой наследник – здоровый, сильный, морда кирпичом, в спортивной или военной форме, живёт по расписанию и отличник во всём.
Да, именно так я и представлял своего пацана шестнадцать лет назад, когда впервые увидел его в голубом выписном кульке на пороге роддома.
Уже мысленно планировал, что в два года он на велик сядет, а в четыре – пойдет в секцию карате, как раз знакомый мой этим делом занялся тогда, хороший спец, работали вместе когда-то… Ну и так далее, чего там еще ошалевшие от счастья и свалившейся ответственности папаши придумывают?
Всё оказалось намного проще. Я живу с ним, расту с ним, учусь с ним. И сам не замечаю, как перенимаю какие-то его повадки, его словечки, словно пацаном тоже становлюсь, когда он рядом.
Ну и принимаю его со всеми тараканами и возрастными кризисами, куда же без этого?
Киту шестнадцать лет. Вначале он отказался стричься.
Мой сын. Ходит лохматым. Я возражал, но не приказывал.
Смирился и смотрел, как оно дальше пойдет. И зачем ему это. Пацан-то у меня – на редкость продуманный. Куда там мне в свои шестнадцать.
Теперь я понимаю причины повышенной лохматости: белые кудри, большие голубые глаза… И девочки, не оставляющие Никиту Кирилловича в покое. Личка постоянно трещит, как только не лопается от наплыва сообщений!
Дальше он заявил, что не будет есть моё «хрюкало». Именно так, я это даже записал, чтобы с мужиками потом поржать. За «хрюкало» он получил сто отжиманий в быстром темпе, осилил тридцать, но на кухне нашей обосновалась машина по изготовлению домашней лапши, и десяток рецептов теста для пасты, как меню в ресторане, лежат, красиво оформленные, на кухонном столе. Увлекательно, если честно.
Все лучше, чем стряпня бывшей тещи. Она, кстати, три недели назад приезжала, пыталась жарить отвратно воняющие блины и упрашивала оставить нам своего племянника на проживание.
